— Вот и отлично, — сказал я.
Я отработал ещё несколько дней, глуша мои боли в спине в «Бер дэнс» обычным манером. Что касается покупки прицепа, то я знал, что у моего дяди с этим не будет проблем, хоть он и не наберёт необходимой суммы денег. С тех пор как он получил постоянное место садовника, он беспрерывно оформлял себе кредитные карты в универмагах и в сетях супермаркетов, да и для крупной ссуды в банке больше не было препятствий.
В мой последний рабочий день я торопился и сразу по окончании работы поехал прямиком домой. В индейском квартале образовалась пробка, и наша улица была забита машинами. На перекрестке стояла патрульная машина с синеи мигалкой, сирены завывали с периодичностью в десять секунд.
Я подъехал поближе и опустил стекло.
— Что там случилось? — спросил я офицера за рулём. — Кто-то погиб?
— Какой-то идиот протаранил жилым прицепом три машины!
Это Коронко, сразу подумал я и сказал:
— Я здесь живу, пропустите меня.
Они заглянули в мои документы и пропустили меня. Я остановился через сорок метров — поперёк дороги стоял белый прицеп, трёхосный; «форд» Чака уткнулся носом в тротуар.
Перед нашим домом толпилась дикая куча народу — соседи, полицейские, ребятишки, домохозяйки, пенсионеры, индейцы, русские, какие-то слабоумные. Бэбифейс размахивал руками, силясь навести порядок, и все смотрели на него, как на бога. Он увидел мою машину и помог мне своими командами въехать во двор. «Кадиллак» еле протиснулся в узкий проезд, а я, выбираясь из машины, вынужден был ужаться и выскользнул наружу, как через аварийный люк.
Бэбифейс высказал:
— Я ему говорил, что лучше бы Чак сел за руль и попятился, но он просто не стал меня слушать!
Я был в ярости:
— А где он сам? Я его убью!
— Потише, — ответил Бэбифейс, — спокойнее!
Он отвёл меня к Джимми.
Мой дядя вёл переговоры в вагончике-прицепе с Чаком, двумя соседями, полицейским и представителем страховой компании в зелёном клетчатом костюме.
Я даже растерялся, когда Джимми сказал мне:
— Ну что, ты в восторге? Дорогущая вещь, класса люкс, зато в нём можно спать, принимать душ, писать, топить, варить еду и смотреть телевизор — и всё бесплатно!
Я изучил договор купли-продажи жилого прицепа и полицейский акт предварительной оценки повреждений других транспортных средств — на общую сумму в пятнадцать тысяч долларов, и это при том, что мой дядя не имел обязательной страховки.
Выбросить на ветер пятнадцать штук, подумал я, и всё только потому, что мы хотели съездить в Мексику, чтобы привести меня в норму и образумить.
На вагончике Джимми не было никаких повреждений, если не считать разбитых тормозных фонарей, — ни одной царапины на его белой пластиковой обшивке.
Выехали мы ночью. План нашего путешествия был очень прост: в Банфе — в Скалистых горах — первый большой привал и ночлег, потом по дуге в США.
Во время поездки до Калгари, по уже знакомому нам участку хайвэя, Чак выжал чёрта из двенадцати цилиндров «кадиллака». Мы были быстрее, чем грузовики и чем солнце на небе, по крайней мере при обгонах мой друг не особенно церемонился. Я курил мой «Пэлл-Мэлл» и набивал живот сэндвичами; Бэбифейс дремал, пристегнувшись на заднем сиденье, с пуховым одеялом на животе. Дядя Джимми всё время оставался в жилом прицепе, варил себе куриный бульон из пакетика и пьянствовал.
Во время кофейных перерывов на обочине дороги он громко жаловался на Чака:
— Этот тип ведёт машину как палач! Я целых три банки пролил себе на штаны. Я уже воняю, как пивоварня. После Калгари возьму командование на себя.
Чак сказал:
— Тебе жить надоело, Джиммочка. Ты же сразу устроишь нам аварию.
— Не называй меня всё время Джиммочкой! Я же тебе не старая дева! И виноват в аварии не я: у твоего «форда» заклинило коробку передач, назад этот гроб пришлось даже толкать. Я профессионал! Первые свои права я получил в Польской народной армии в 1959 году. Дело было так: я ехал на советском джипе «газик» прямиком через лес, рядом со мной — инструктор. И вдруг нам навстречу танк, Т-34. Я вижу, что нам кранты, резко поворачиваю налево и врезаюсь в молодую берёзку; она ломается как спичка, а инструктор говорит: «Ефрейтор Коронржеч! Вы выдержали экзамен!» Ведь если бы я не среагировал, в наших стальных касках после этого можно было сажать цветочки. Как пить дать!
— И лётные права на реактивный истребитель, — сказал Чак, — тоже прилагались — всё в одной упаковке.
— К сожалению, нет! В самолёте меня укачивает.
Через каждые двести миль мы с Чаком сменяли друг друга за рулём. Незадолго до Калгари я остановился у одной закусочной и сказал: