— Узнаешь, — сказал я. — Уже скоро, Джанис. Скоро.
Два дня спустя, вскоре после утреннего сеанса в доме медитации и массажа, к нам заявился Чак: без ящика для инструментов, зато с термосом и пакетом орехов в шоколаде. Он сказал мне:
— Только я начал сверлить в стене дырку, как тут же вбегает такой сверхчувственный и поднимает кипеж!
Джанис была в своём кабинете и набирала что-то на компьютере. Мы подсели к письменному столу, Чак налил нам кофе. Я наблюдал за моим другом, как учёный за подопытным кроликом: как парень поведёт себя, если Джанис его просто проигнорирует? Он ревновал — это я мог видеть, чувствовать и даже обонять. Поначалу он страдал — оттого, что был приговорён мыть посуду и ковыряться отвёрткой в грязных моторах морозильников, тогда как я — в его глазах победитель этого неудачного тура в Мексику — мог тут развлекаться с Джанис.
Часы с Джанис утекали сквозь пальцы, и я из ночи в ночь, перед тем как заснуть, пытался вытеснить мысль, что скоро всё закончится и я снова смогу в Виннипеге выбирать между одиночеством в моей комнате и стойкой бара или бильярдным столом в «Бер дэнс».
Дядя Джимми беспрерывно пьянствовал в вагончике: он сидел у окна и махал нам рукой либо жарил на гриле свои лесорубовские стейки и говорил:
— Вот это я понимаю, отпуск! Никто к тебе ни с чем не пристаёт, ничего от тебя не требует! Можешь целыми днями смотреть телек, пить, есть, а когда надоест, открывай окошечко и гляди себе на весь этот погорелый театр снаружи! За ваше здоровье!
Бэбифейс возвращался измученный и усталый после стрижки газонов, пиления и подрезания: от шумозащитных наушников у него краснели и распухали уши, и он жаловался:
— В этом мини-тракторе такое неудобное сиденье — я немедленно должен лечь в постель!
Дела у Чака обстояли не лучше. Весь этот мелкий ремонт изматывал его до такой степени, что он добирался до нашего вагончика полумёртвым. По поручению дяди Джимми он купил сломанный «вольво», и ему приходилось после окончания рабочего дня ещё ковыряться в этом гробу, чтобы мы смогли вернуться на нём домой. Возникли проблемы с запчастями. Банф не был городом мечты для такого мастера, как Чак.
Дядя Джимми пытался завершать каждый вечер проповедью и зачитывал выдержки из своих заметок:
— Дорогая община! Канадцы! Индейские и польские! Обстоятельства таковы: бессовестные субъекты унижают нас, используя нашу рабочую силу в своих планах по захвату мира. И что же является их целью? Они добиваются абсолютного контроля над нашими головами! Бэбифейс и Чак принуждаются к тяжелейшей физической работе — это я называю психическим уничтожением! Так точно! А моему бедному племяннику они уже напрочь соперировали мозги. Аминь!
Я был выведен из строя из-за многостороннего лечебного плана: утром массаж, днём джакузи, потом упражнения на гитаре — но не для меня, а для матери Земли, по указанию Тони Русселя, — потом сауна и сон под открытым небом, вечером снова бурлящая ванна а в заключение ежедневной терапии Тони требовал от меня ещё и личного отчёта о моём опыте.
Но послеполуденное время мне удавалось проводить с Джанис, которая развлекала меня рассказами об истории своей семьи.
Тони учился в Беркли и в 1968 году получил степень доктора психологии. В университете встретил будущую мать Джанис. Молодая пара получила в наследство довольно большое состояние и открыла в Хот-Спрингс Центр двенадцатиступенчатой медитации: этот метод расширения сознания Тони усвоил в Бали. Но мечта об автономном, изолированном существовании быстро лопнула. Калифорнийцы выжили их из Хот-Спрингс жалобами: земля по праву принадлежала аборигенам. Родители Джанис не могли там оставаться и решили в 1972 году построить в Банфе новый Центр. К тому времени мать Джанис была беременна. Она умерла при родах. Её смерть совершенно выбила Тони из колеи, он искал забвения в алкоголе, но последние пятнадцать лет он свободен от алкогольной зависимости.
— У тебя по крайней мере есть отец! — сказал я однажды Джанис. — А я даже не знаю, кто произвёл меня на свет. Когда мне было девять лет, моя мать сбежала. После этого меня воспитывали дядя Джимми и тётя Аня. Видишь, что из этого получилось!
— Результат я нахожу не таким уж и плохим, — сказала она.
В предпоследний вечер Джанис пришла ко мне в сад. Я лежал в джакузи, погрузившись по самую шею, и смотрел в небо, которое постепенно наполнялось звёздами. Ветер не пригнал ни единого облачка, наверху было так покойно, что мне показалось, будто я слышу, как звёзды разговаривают между собой. Джанис присела на край джакузи, её ноги болтались в воде. Она зачерпнула ладонью воды и плеснула на меня.