Тётя Аня пригласила нас на кофе. Мы идём пешком к дому поселкового старосты Малеца Это примерно километра два. Геня опирается на мою руку, осторожно семенит и пыхтит. Мне ничего не нужно говорить, потому что она не умолкает. Она улыбается односельчанам, и я замечаю, что она очень гордится тем, что идёт под руку со мной, со своим старшим внуком. Солнце сегодня ярится и неистовствует так, что уже скоро мы останавливаемся передохнуть.
— Геня, я сейчас позвоню Малецу, пусть приедет за нами на своём «гольфе»!
— Да зачем, не надо! — отвечает она.
Моя бабушка останавливает телегу. Это старый Затопец, сапожник. Он подбирает нас. Он заводит речь о своём сыне Яреке, который сейчас владеет бензоколонкой в Бискупце и которого когда-то — после отъезда моего дяди в Канаду — чуть было не упекли в тюрьму.
Тогда Ярек проходил учебную практику в конторе государственной страховой компании, а после окончания своей учёбы должен был занять место Джимми. Следственная комиссия из Олыитына хотела сделать Ярека ответственным за все махинации со страховыми полисами, хотя его совесть была чиста, как утренняя роса.
Вот мы уже возле дома Малеца, и сапожник предупреждает меня:
— Мой Ярек ничего не забыл! Он говорит: «Пусть только этот сукин сын Коронржеч посмеет сунуть нос в Бискупец! С него снимут такую стружку, что он только на том свете сможет вернуться в свою Америку!» Можешь ему это передать, Теофил!
Я сую ему в руку пачку «Пэлл-Мэлл» и помогаю бабушке сойти с телеги на землю.
Мы открываем ворота и шагаем мимо астр и мальв в Анином саду, мимо фиолетового леса. Сердечник отделяет цветы от грядок с савойской и краснокочанной капустой; узенькие тропинки расходятся к сливовым деревьям — таким же, какие росли у Гени перед окном гостиной.
Во дворе мужчины поставили стол. Дядя Джимми храпит в тени под зонтиком, Малец читает газету, а тётя Аня отрезает кусок сырного пирога для своей дочурки.
— Что за жара! — говорит Малец. — У меня кровь начинает дымиться!
Мы с Геней садимся за стол. Тётя Аня отрезает всем по куску пирога и разливает по чашкам кофе.
— Вы, пьяницы! — ругается Геня на мужчин. — Что это там с Коронржечем? Ещё умрёт сейчас!
— У пана Коронржеча всё прекрасно. Кроме того, он теперь зовётся на американский манер: мистер Джимми Коронко, — объясняет Малец.
— Еще чего! Для меня он русский, и этого не изменишь! И как ты, Аня, только могла тогда выйти замуж за этого наглеца? — спрашивает Геня.
— Мама! Прошу тебя!
Джимми вздрагивает и протирает глаза.
— Езус Мария! — восклицает он. — Я мёрзну! Малец, мне срочно необходимо твоё лекарство! Не осталось ли у тебя бутылочки? Что-то у меня в желудке давит!
— Конечно, какой разговор! Сейчас я принесу кое-чего нам подкрепиться. У меня тоже в животе как-то чудно. Я сейчас!
Он отрывает свой зад от стула и отправляется в дом.
— Два типичных подлеца, клейма ставить некуда! — говорит Геня. — Малец завтра не сможет подняться с кровати. А ведь он у нас важный человек! У него самая крупная в деревне свиноферма — всё досталось ему от коммунистов! Нельзя же пить так, как раньше, ведь теперь на нём двойная ответственность! За государство и за свиней.
— Да ещё в такую жару! — поддакивает Аня.
Джимми говорит по-английски:
— Нигде не найдёшь покоя! Особенно в Польше!
— Чего ему надо? — спрашивает Аня.
— Ах, ничего, деточка! — говорит Джимми. — Я только спросил у Теофила, не звонил ли он в Виннипег. Там сейчас все бразды правления в руках Джанис. Надеюсь, она всем распорядится правильно. Наши деньги в банке работают на нас!
— Кто такая эта Джанис? — спрашивает Геня. — Твоя вторая жена, Теофил?
— Парень у нас бабник, — заявляет Джимми.
— Ещё какой! — добавляет Геня. — Вчера ночью он снюхался с этой Юлией, хотя Агнеш…
— Про это я впервые слышу! — перебиваю я.
— А про то, что во время вечеринки ты дважды удалялся с этой стервочкой — я знать не желаю, куда вы уходили, — говорит Джимми, — про это ты, может быть, тоже впервые слышишь? Старая песня! У него тоже магнето в штанах, как и у Чака!
Малец вернулся из дома с подносом. Я насчитал три рюмочки. Он налил нам.
— Ах! Милая Польша! — Джимми поднимает свою рюмку. — Какая страна! Лучше бы я остался здесь, с вами! За ваше здоровье!
— За чем же дело стало? — говорю я. — Бэбифейс не станет проливать из-за тебя слёзы!
— Что ты такое несёшь? — рассердился мой дядя. — Мы принесли индейцам цивилизацию! За это они должны быть нам вечно благодарны!