-- Это настойка калгана, приготовленная по древнему рецепту, - с самым серьезным лицом ответил Каркаров.
О том, что настойка делается на водке он, конечно же, предпочел умолчать.
-- И опять нестандартный выбор, - одобрительно заметил Дамблдор вслед дяде Федору.
Каркаров немедленно важно кивнул.
-- Что это было? - спросил Бэгмен. - Это не опасно? Ведь он так и не сотворил ни одного заклинания?
-- За Гарри Поттера вы так не переживали, - хрипло заметил Крауч.
-- Он достал из кармана жабросли, отличный выбор, одобряю, - отмахнулся Бэгмен. - А это? Я думал, мелодия для того, чтобы удобнее было читать стих-заклинание!
-- Ну, тут скорее подошло бы выражение песня-заклинание, - заметил Дамблдор.
-- Непраувда, - не выдержал Матроскин, - в заклинании "Садко" не используются песни, иначе я бы подпевал!
Максим, Бэгмен и Крауч удивленно посмотрели на него.
-- Заклинание было изобретено в двенадцатом веке русским магом Садко, для того, чтобы находиться долгое время под водой, - рассказывал Матроскин то, что ему самому поведали Каркаров и дядя Федор.
Рассказывал он напевно, подмяукивая, и его слушали с интересом, даже Дамблдор.
-- Маг проживал на севере Руси и отрабатывал заклинание, опускаясь в озера, в результате чего появилась былина о купце Садко, гостившем у морского царяу! Пока играют гусли, маг, слушавший их и настроившийся в унисон с водой, не будет замечать разницы, в воде он или на воздухе.
-- Так погибли несколько последователей Садко, - тут же заметил Каркаров, - когда кто-то прерывал игру гуслей, оставшихся на земле. Поэтому по правилам заклинание всегда используется парой магов, один погружается под воду, второй сторожит гусли, настроенные на непрерывную самостоятельную игру.
-- А зачем тогда кот играет? - тут же спросила директор Шармбатона.
-- Потому что у нас не быуло зачарованных гуслей, и поэтому играю вживую!
Рассказывая, Матроскин продолжал умело наигрывать на гуслях, ловко перебирая лапами струны.
-- Я и не думала, что коты такие умные бывают, - почти басом заметила мадам Максим.
-- Это еще что, - горделиво промурлыкал Матроскин, - я еще и вышивать могу, и на машинке тоже... и на тракторе, и корову доить опять же.
Но смотрел он при этом исключительно на МакГонагалл, которая обозначила кончиками губ одобрительную улыбку и легко, почти незаметно, кивнула. Трибуны и судьи молчали, ожидая появления чемпионов, напряженно следя за гладью озера. Матроскин играл, спокойно и методично, не позволяя дурным предчувствиям сбивать лапы с ритма. Пока он играет, дяде Федору ничего не угрожает. Сможет пробыть под водой хоть час, хоть два, да сколько угодно, на гуслях можно играть, сменяясь, в конце концов.
Дядя Федор плыл, помогая себе посохом, метрах в трех над зарослями водорослей, густо покрывающих дно озера. Сопротивления воды, да и собственно того, что вокруг была вода, он не ощущал, благодаря заклинанию, а выпитая настойка не давала замерзнуть, приятно согревая тело. При первом погружении было трудно преодолеть рефлекс, заставить себя открыть рот и хлебнуть воды, зато потом все быстро прошло. Когда ты дышишь, как ни в чем, ни бывало, перестаешь обращать внимание, что вокруг не воздух, а вода.
Теперь оставалось только найти Гермиону, и в этот дядя Федор тоже придерживался заранее разработанной тактики. Зигзагом, вслушиваясь и всматриваясь в происходящее, проплыть к середине озера и осмотреться. Все озеро не обшарить за час, значит, будут, должны быть, подсказки или зацепки, что-то, указывающее путь.
Но стоило ему проплыть немного, как он понял, что тактика оказалась ошибочной. Видимость была низкой, звуков практически не было слышно. На дне, темном и глинистом, колыхались водоросли, как будто в такт невидимому подводному ветру. Дядя Федор запаниковал было, но потом заставил себя расслабиться, успокоиться, и понял, что он не может полагаться на зрение. Значит, оставался только слух, ибо в способности, подобно морским обитателям, воспринимать колебания воды телом, дядя Федор сомневался.
Он поспешил к центру озера, ускорив движения.
В какой-то момент ему показалось, что в стороне кто-то проплыл, изломанной фигурой, и дядя Федор сменил курс. Он не столько узнал, сколько догадался, что это Флёр, по облаку серебристых волос, и чемпионка Шармбатона плыла обратно, с трудом отбиваясь от Гриндилоу, маленьких и рогатых водяных демонов. Не успел дядя Федор прийти ей на помощь, как из водорослей выскочили еще трое Гриндилоу, попробовали вцепиться ему в ноги, утянуть вниз. Два удара посохом по рогам, не потребовался даже нож, взятый с собой с подачи Матроскина ("малоу ли как там ваша мяугия под водой, вдруг не сработает?") и закрепленный на поясе. Третий демон бежал, спрятавшись обратно в водоросли. Казалось, что все происходило молниеносно, но Флёр уже исчезла, скрылась из виду.
С трудом сориентировавшись, где центр озера, дядя Федор на всякий случай поднялся выше, дальше от водорослей, и почти сразу услышал песню русалок. Пели они то же самое, что в яйце, и это, несомненно, был ориентир и указатель. Дядя Федор еще ускорился, удвоив внимание. Флёр, скорее всего, попала в засаду Гриндилоу, расслабившись, когда услышала песню, и дядя Федор не хотел повторения такого. Но обошлось, и он почти влетел в селение русалок, пролетел-проплыл к центру, к огромной статуе, к хвосту которой были привязаны "похищенные".