К тракторчонку была прицеплена повозка — кузов с низкими бортами. Ничего не подозревающий, полный радостных надежд Жорж Свинкин не без труда перевалился через бортик в кузов. Тут же сразу раздалось тарахтение, скрипение, стучание, повизгивание. Тракторчонок весь засодрогался, словно собирался подпрыгнуть. Из трубочки полетели клубики дыма. Тракторчонок рванулся вперёд, и прицеп весь затрясся.
Сразу же выяснилось, что в кузове недавно перевозили сено, опилки, каменный уголь, глину, навоз и гравий. Ещё обнаружилось, что устоять на ногах здесь можно, только крепко держась руками за бортик, в ужасно неудобной позе.
Самозванный государственный футбольный тренер брезгливо морщился, его беспрерывно подбрасывало вверх, кидало из стороны в сторону, тянуло назад и толкало вперёд. Скоро Жоржа Свинкина до того растрясло, что он даже о блинах со сметаной забыл, думая лишь о том, что надо всё выдержать, стиснув очень крепко стальные и золотые зубы.
Но казалось, что с каждой минутой его трясет, подбрасывает вверх, кидает из стороны в сторону, тянет назад и толкает вперёд всё сильнее и сильнее.
Вконец измучившись, Жорж Свинкин плюхнулся на грязный пол, ибо трястись и подпрыгивать сил уже не осталось. Сейчас ему даже с малых лет ненавистная учёба представлялась приятнейшим, прямо-таки райским занятием, не говоря уже о сидячей торговле квасом и газированной водой.
Вдруг тракторчонок заглох. Наступила такая тишина, словно Жорж Свинкин сам оглох. С неимоверным трудом поднялся он на онемевших ногах, потирая отбитое тело, и хрипло позвал, заикаясь и стуча металлическими зубами:
— Гав… гав… гав… рила!
— Сей минут! — ответил весёлый голос. — Добро у дороги валяется, а нам оно пригодится!
И в кузов со страшным грохотом упала вымазанная густым слоем мазута железная бочка.
— Гав… гав… гав… — обессиленным голосом пытался выхрипеть Жорж Свинкин, но тракторчонок затарахтел, заскрипел, затрещал, заповизгивал, рванулся вперёд, а бочка двинулась на перепуганного тренера.
Началась опасная, изнурительная, напряженная, длительная, бескомпромиссная борьба человека с неодушевленным предметом.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Возвращение вратаря дяди Коли, бывшего попа Попова, его знакомство с форвардом Егором Весёлых, полный напряжения и даже некоторого драматизма их футбольный поединок
Шурик томился вынужденным бездействием и тревожился всё сильнее за судьбу дяди Коли. С каждой минутой надежды на встречу было всё меньше и меньше… Почему и зачем дядя Коля уехал в леспромхоз, не повидав Шурика?
Мог что-нибудь разузнать дядя Егор, но и его всё нет и нет!
Никак не удавалось Шурику отделаться от ощущения, что с дядей Колей что-то случилось. Но — что?
— У вас странный телевизор, — сказала бабушка Анфиса Поликарповна. — Вставляю вилку в розетку, как ты учил, жду, жду — ни звука, ни изображения, а идет дым и пахнет горелым. Я выключаю, выжидаю, включаю — та же непонятная история, то есть ни звука, ни изображения, только дым. А горелым пахнет не переставая.
У Шурика было такое настроение, что хоть совсем сгори он, телевизор этот! Он поплёлся в комнату, там бабушка Анфиса Поликарповна продемонстрировала ему, как странно ведёт себя телевизор, и сказала уныло:
— Я здесь обречена на бескультурье. Без телевизора я как без головы. Может быть, Егор Егорович поможет? Он человек в высшей степени практический. Жоржу я уже больше не доверяю. А куда же делся твой вратарский поп?
— Я всё равно поеду искать его в леспромхоз. Если, конечно, дядя Коля туда уехал. Но я не могу представить, чтобы он мог уехать, не попрощавшись со мной. Значит, с ним что-то случилось, — печально говорил Шурик. — Значит, я должен к нему поехать.
— Тогда я уеду обратно домой. Тем более, что денег у меня осталось только-только на билет. Питаюсь я здесь неплохо, но нерегулярно и совсем без витаминов. Куда же запрятали деньги твои родители?.. Внук, развлекай меня. Мне скучно! Я не привыкла так… Расскажи мне что-нибудь весёлое, интересное!
— Не могу. Мне грустно, и ещё я волнуюсь очень. Мне просто тяжело. Я раньше переживал только за отметки, а сейчас я беспокоюсь о человеке, — признался Шурик.
— Это весьма прискорбно, — бабушка Анфиса Поликарповна с сожалением покачала головой. — Беспокоиться, внучек, надо о себе. По крайней мере, в первую очередь. Вот какой, например, смысл в том, что ты волнуешься о каком-то там вратарском попе или поповском вратаре? А он уехал куда ему удобнее и выгоднее. Он о тебе не беспокоится.