Он ведь в классе, да и во всей школе, вроде бы как посторонний. Кого-то там критикуют за низкую успеваемость, и здорово критикуют, так здорово критикуют, что двоечнику иногда этих людей, которых критикуют, очень искренне жаль.
И если бы у него, у двоечника, была совесть нормальных размеров, он вполне бы мог сделать следующее почти официальное заявление:
— Во-первых, никого ко мне впредь не прикрепляйте. Никого больше из-за меня не критикуйте. Во-вторых, припугните вы меня самым серьёзнейшим образом. Меня лично припугните. Чтоб я хоть раз в жизни почувствовал хотя бы малюсенькую, прямо-таки микроскопическую, ответственность за свое безответственное отношение к учёбе. Издайте, например, строжайший приказ: опытных двоечников, которые упорно не желают учиться по-человечески, из школы исключить. Да, да! И без лишних долгих разговоров. И пусть идут куда хотят. На все четыре стороны. Тут-то мы, двоечники, за ум и возьмемся, тут-то мы и призадумаемся и даже — испугаемся. Не все, может быть, но большинство… А сейчас нам просто неинтересно учиться лучше, чем на двойки. Зачем? Не мы же за себя отвечаем, а кто-то другой. Мы-то знаем, что нас как минимум до восьмого класса, прямо скажем, за уши из класса в класс будут перетягивать.
Словом, уважаемые читатели, вы и сами, без меня знаете: жизнь у троечников и двоечников, если они к ней привыкли, не такая уж трудная.
Зато уж бедному полукруглому отличнику, который мог бы стать абсолютно круглым, не дают покоя.
Вот я и приступаю к краткому изложению тяжелейшей жизни Шурика Мышкина.
Многое в ней вас поразит, а кое от чего вы содрогнетесь.
Да, да, вы только вдумайтесь, уважаемые читатели: ЕГО ЗАСТАВЛЯЛИ УЧИТЬСЯ ДАЖЕ ПО ВОСКРЕСЕНЬЯМ, ДАЖЕ ВО ВРЕМЯ ЛЕТНИХ КАНИКУЛ, не говоря уже о весенних и зимних! Он, горемыка, ежедневно весь год решал задачи и примеры, писал диктанты, зубрил все учебники подряд.
Над его столом — это в каникулы-то! — висело расписание уроков и внеклассных занятий, которые по очереди вели папа, мама и дедушка.
Был дома и специальный звонок, которым оповещали о начале и конце уроков!
Несчастный Шурик Мышкин вёл домашний дневник, получал отметки в домашнем журнале, выпускал стенгазету «Голос круглого отличника», сам с собой соревновался. Его поведение обсуждали на собраниях. В семье работал педсовет.
И всё-таки не мог Шурик Мышкин стать абсолютно круглым отличником! Никак не мог, сколько ни старался! Потому что во взъерошенной его голове давным-давно всё стало постепенно епрепуытваьтяс.
И то здесь, то там,
то ещё где-нибудь —
четвёрка!
Горе-то дома какое ужасно страшное!
Дедушка необычайно сокрушался:
— В кого ты такой уродился? У нас в семье все всегда были круглыми отличниками! В кого же ты такой Анормальный, то есть НЕнормальный?
— Да, да, в кого?!?! — потрясающе громко рыдая, вопрошала мама. — Я никогда и понятия не имела, что такое четвёрка!
— Обо мне и говорить нечего! — очень, почти предельно раздраженно восклицал папа. — Я просто ума не приложу, чего тебе, Шурик, ещё надо! Тебе же созданы все условия для абсолютно отличной учёбы! Для тебя даже пищу готовят специальную, такую, какая, на наш взгляд, должна способствовать твоему быстрейшему абсолютному округлению. Я убеждён, что никто не занимается учёбой столько, сколько ты. Я уверен, что никто из родителей не уделяет учёбе своего ребенка столько внимания, сколько мы. А в результате — что? Что мы имеем в результате?
— В результате за диктант четвёрка! — Мама не смогла сдержать очень громких рыданий. — Написал слово «ВРАЧЬ». Да, да, с мягким знаком! — И её очень громкие рыдания ещё более усилились.
— Он, видимо, разболтался, — нервным голосом высказывал предположение дедушка. — Внутренне разболтался. Делает вид, что занимается учёбой, а сам думает о чем-то совершенно постороннем. Или вообще ни о чём не думает. Или другой вариант, более прискорбный: он — тупица.
— Ну знаете, папа! — возмущался папа. — В нашей семье, как вам должно быть известно, тупиц не встречалось!
— В нашей семье тоже все были очень развиты, — недоуменно говорила мама. — Не знаю, не знаю, ничего не понимаю! Столько внимания! Столько заботы! Я ведь даже уроки физкультуры с ним вела, только на шведскую стенку не лазала.
— Итак, подведём пока сугубо нерадостные итоги, — мрачно и торжественно произносил папа. — Пусть Шурик сам сформулирует, чего ему не хватает для того, чтобы стать потомственным абсолютно круглым отличником.
Шурик виновато вздыхал и молчал, склонив взъерошенную голову набок.