— Уважаемый Назир абый, — я взял на вооружение огрское вежливое обращение, — хотел у вас спросить. На комоде я заметил старую серебряную табличку. Откуда она? Никогда не видел символов, что на ней изображены.
— О, Иван абый, вы умеете задавать интересные вопросы! — купец аж расцвёл от моих слов. — Это не просто табличка, это самая настоящая пайцза хана Чингиса.
— Неужели? Откуда у вас такая удивительная редкость?
— Мой дед говорил, что его дед рассказывал, а тому передал его дед, что эта пайцза прародителя моего рода. По преданию, он был внуком хана Чингиса от одного из многочисленных его сыновей от младших наложниц. Дослужившись до тысячника, он пришёл в эту землю вместе с дядей Джучи и остался здесь жить.
— Какая потрясающая история! Разрешите мне взглянуть на пайцзу?
— Конечно, Иван абый, как я могу отказать вам.
Я подошёл к комоду и принялся разглядывать потемневшую от времени пластинку. Надпись шла на ней вертикально, столбиком, а буквы были совершенно незнакомые. Интересно бы скопировать их, а потом найти специалиста по восточным языкам и перевести.
Во мне насмешливо фыркнул Анубис. Талант вынырнул из глубины, посмотрел на пайцзу моими глазами, и тут же буквы странного алфавита сложились в осмысленный текст.
«Повелением Вечного неба. Указ хана Узбека. Человек, который не покорится, виновен и должен умереть»
Вот те на! Это вовсе не пайцза сотника, а обычный указ, да ещё и гораздо более позднего времени. Похоже, легенда уважаемого хозяина — выдумка от первого до последнего слова. Но я не стал говорить этого вслух, а поблагодарил за возможность увидеть старинную вещь и сел обратно за стол.
В комнату вошёл старик-слуга и что-то сказал по огрски.
— Ай, Иван абый, извините, но приехал человек по торговым делам.
— Всё понимаю, Назир абый, — я приложил правую руку к сердцу, — не нужно извинений. Спасибо за ужин, за чай, за интересный разговор. Мы ляжем спать, чтобы не мешать вашим делам.
Пока мы с ним расшаркивались, в столовую вошёл орк в дорожной купеческой одежде. Я только моргнул от удивления. Ванька, Щербатов! Ты смотри, как изменился — заматерел, округлился, ходит важно. А глаза всё такие же хитрые, как и при первой нашей встрече.
Ванька поздоровался с хозяином, что-то сказал ему по-огрски и только потом соизволил обернуться к нам. И тут же выпучил глаза, узнав меня без каких-либо сложностей. Вот тебе и накладная борода!
Глава 2
Мертвец
Надо отдать должное, Ванька и слова лишнего не сказал. Поздоровался со мной, представился и переключился на Баязитова. А мы с Васькой пошли за слугой в выделенные нам комнаты. Я даже успел немного подремать, прежде чем в дверь тихо постучали.
— Константин Платонович, — послышался громкий шёпот, — это я, Иван Щербатов.
— Входи, не заперто.
Бывший коробейник втёк в маленькую комнату, будто ртуть, и запер дверь.
— Как я рад вас видеть, Константин Платонович, в добром здравии! А говорили, будто вас в ссылку отправили.
— Кто говорит?
— Да всякие. Вроде видели, как вас по Сибирскому тракту повезли в кандалах. Брешут, небось?
— А сам как думаешь?
В полумраке хитро блеснули глаза орка.
— Я мыслю, бежали вы, Константин Платонович. Чай, с фальшивой бородой в огрской слободе вы не от барской блажи прячетесь.
— Ну садись тогда, — я хлопнул по постели рядом с собой, — раз такой умный, поговорим.
— Да я постою, мне привычно, — Ванька расплылся в улыбке. — Меня ноги кормят, сиднем пусть чиновники да генералы сидят.
— Ну смотри, как хочешь. А чего в Казань занесло? Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть.
— Так вашими же молитвами, Константин Платонович. Муромское огниво в Бухару и Индию продаю. С Назиром Абдуллаевичем уже вторую партию отправлять буду. Первую чуть ли не с руками отрывали, так понравилась.
Ты смотри, каков делец! Настоящий гений, поднявшийся из самых низов до международной торговли пробился.
— Константин Платонович, — Ванька наклонился ко мне и перешёл на самый тихий шёпот: — Может, я вам помогу до вашего имения добраться?
Я отрицательно покачал головой. Бывший коробейник понял это по-своему и быстро-быстро зашептал:
— Не сомневайтесь, Константин Платонович, довезу в целости и сохранности. Ежели вас опять в ссылку, не дай бог, отправят, так и мне разорение наступит. Я добро по гроб жизни помнить буду — если бы не вы, так я до сих пор бусы по деревням носил бы. Благодетель…
Подняв ладонь, я остановил его болтовню и тихо сказал: