– Немедленно снимите с меня машину! – верещал доблестный милиционер.
– Ты какого х… туда полез? Тебе чего не спится, болвану в фуражке?
– Требую освободить представителя власти!
– Кого-кого? Какого представителя? Я тут власть!
– Это нападение на сотрудника милиции при исполнении!
– Совсем ополоумел уже? Какое нападение? Вот сейчас пойду спать…
– Вить, ты чего? Какое спать? Вдруг у меня гангрена разовьется и ногу отпилят? – мгновенно протрезвел Степаныч.
– Какой я тебя Витя, дурилка протокольная? Обращайся по форме! – куражился папаша.
– Виктор Владимирович освободите меня. Ну, пожалуйста!
– Ладно, - смилостивился Плейшнер, залезая в кабину. – Влад, принеси ключи от машины.
– Чего ты без ключей полез? – вновь заорал несчастный участковый. – Больно же!
– Терпи капитан, генералом станешь, - поерзал по сиденью отец, ощутимо раскачивая машину.
Я тем временем принес из дома отцовскую связку ключей и незадачливый Степаныч был наконец-то освобожден.
Через пару лет после неудачной попытки угона автомобиля Плейшнера Степаныч мирно ушел на пенсию. Нам назначили «на кормление» молодого еще совсем, младшего лейтенанта Володьку. Жил он в деревне Марьино, откуда к нам в школу на УПК ездили школьники. Через пару месяцев после его вступления в должность участкового случился забавный казус, едва не ставший трагедией. Тогда как раз из очередного заключения освободился некий «Чума» - человек крайне вспыльчивый и асоциальный. Жил он между домом Моргуна и домом старого ветврача Семеновича. Получается, если от нас по улице идти, то третий дом за Колькой Лобаном. Предыдущий срок Чума получил за то, что отрубил по какой-то причине соседке тяпкой стопу. Она босиком была и что-то не то сказала, а он с прополки, бухой, шел. Вот этой тяпкой и ампутировал половину стопы ей. На суде сказал, что порчу на него пыталась навести и вообще не человек, а черт – поэтому и отрубил копыто для разоблачения. А тут как раз по случаю отбытия срока неделю «гудел». И что-то ему привиделось, что жена не совсем жена…
– Убью, ведьма проклятая! - тяпки не нашлось под рукой, поэтому схватил косу и, дико завывая, погнался за ней по деревне.
Вечер как раз уже был. Крики эти. Стал народ собираться, посмотреть, что происходит. И участковый Володька что-то там терся. То ли от нас шел к Лобану, то ли наоборот - от Лобана к нам. Причем без оружия, но в форме. В общем, попался на пути этой милой семейной ссоры. Чума, забыв про жену, погнался, за Володькой. Тот нырнул в полупустой сеновал Лобанов, стоящий с открытой дверью. Чума с косой туда забежал и дверь за ним захлопнулась. Темнело уже. Толпа стоит, многие уже с ружьями, но никто не рискует следом бежать. Напороться на косу сумасшедшего желающих не было.
А я-то молодой был и горячий. Взял и следом в сеновал. Заскочил, дверь захлопнулась. Упал на пол, откатился от входа. Темно. Только коса где-то над головой «вжик-вжик». Страшно, надо признаться. Мне потом несколько лет это снилось: темно и это «вжик-вжик» над головой. Стал потихоньку переползать не видно ни черта. Только «вжик-вжик». В общем, с Божьей помощью мы тогда скрутили психа этого. Сам не знаю даже как получилось. Я, правда, видимо со страха, руку ему тогда сломал. А Володька ногу. Так что на зону Чума ушел с полным комплектом. Еще косьё[1] ему на спине сломали – но это так, для профилактики.
А с участковым мы после этого подружились. Он на учительнице с нашей школы женился потом. Она как раз только после института пришла что-то преподавать у нас. А через несколько лет, когда моя двоюродная сестра Лариска вышла в очередной раз замуж, то оказалось что Володька – родной брат ее мужа Игоря-сухостоя[2].
[1] Косье ср. местн. - то же, что косовище, т.е. рукоятка косы.
[2] См. рассказ «О щуках, яблоках и свиньях…».