Был как раз тот период, когда людям все было пофиг. Казалось бы, уехал он совсем недавно, десять лет прошло, но от бурных дебатов по малейшему поводу дядя Яша не застал даже осколков. Город, и так свысока посматривающий на политические трепыхания, в этот момент полностью отдался коммерции. На вопрос: «Какие новости в парламенте?» что-то удивленно мычали, в крайнем случае, нецензурно склоняли. Поэтому к приглашению дяди Яши «посидеть, выпить коньячку и обсудить текущий момент» мы с отцом отнеслись скептически. Что обсуждать? За окном дождь, зонты и чахлые лотки с колониальным товаром. Новости есть. Но то, что волнует наше болото, такая мелочь по сравнению с терактами, что делиться этими национальными политическими прыщиками совершенно не хотелось.
Но посидели замечательно.
– Это все потому, Яша, – сказал мой отец, когда сосед произнес сакраментальное «хорошо сидим», – что раньше мы с тобой на двоих искали дно. А теперь, когда малолетство сыну уже не оправдание, гораздо веселей.
– Угум, – выдавил я из себя, прожевывая сразу четыре оливки.
– Я тебя прошу, Толик, можно подумать ты веришь в магию чисел! – воскликнул дядя Яша. – Два, три, да хоть сорок пять! Главное – беседа. Поверь мне! Там многое кажется таким очевидным, но я пообщался с тобой мелочь, а уже комплексную. Я-то думал, что вот они, сволочи и воры, мешают стране жить, а оказывается: мешают воровать…
– Ну, правильно, – подтвердил папа. – Ему конкуренты не нужны.
– Вот! Вот! – дядя Яша затряс указательным пальцем. – А мы-то там смотрим телевизор и воображаем, что народ стонет от воров, а на самом деле народ просто мается… что ему самому нельзя.
– Ну, допустим, не все! – начал отец. – Есть еще идейные…
– Идейные – это не народ, – перебил его дядя Яша. – Идейные – это плесень! Им надо, чтобы сыро, темно и прохладно.
Я большей частью либерально молчал, налегая на содержимое баночек. Обсуждение крутилось вокруг тем, далеких от меня. Папа кого-то привычно хвалил, дядя Яша плевался ядом и язвил. Почему-то ругали Горбачева и поминали уж совсем невинного в нашем бардаке Ельцина незлым тихим словом – «демократ». Ни папа, ни дядя Яша не утруждали себя какими-то политическими взглядами. Они хаотически листали газеты, вырывая фразы из первых попавшихся статей, чтобы к месту и не к месту возразить автору на основании собственной житейской мудрости.
– Можно подумать, ты сам никогда не воровал! – воскликнул мой отец. – Ты же еврей! Еврей, который не воровал у государства? – так не бывает.
Дядя Яша возмущенно всплеснул руками и закатил глаза.
– Я воровал? Да то, что я делал, сейчас называется коммерция, за это медали дают! – не могу сказать, что сосед был сильно возмущен папиным заявлением. Мне даже показалось, что искренне обрадовался. Видимо, прерванный когда-то спор продолжился, и сейчас у него появился реальный шанс что-то доказать моему отцу.
– Но налоги не платил? – спросил папа и сам же ответил. – Не платил!
– Так их не было! Был уголовный кодекс. Вместо налогов – если попадешься – статья.
– А как статья называлась?
– Я тебя умоляю! – засмеялся дядя Яша. – Шо я тебе, статью помнить буду? Пока не попался, с юристами дела лучше не иметь.
– Но слово «хищение» там было? – наседал папа.
– А если и было, то что? – пожал плечами сосед. – Это как за «антисоветскую пропаганду». Слова в статье есть, а сажают все равно за стишки какие-то.
– Ну а когда за бугор дернул, неужели пустой?
– Я кровное вывозил. Мне что, тут бриллианты оставлять? Спонсорская помощь молодой демократии? В которой вор на воре?
– И как вывез, кстати? – неожиданно спросил папа.
– О! – довольно протянул дядя Яша и достал из нераспакованного чемодана какую-то книгу. – Горжусь. В тайнике. Вырезал нишу, все в тряпочку – и туда. А книгу племяннику дал в руки. Типа, балбес читает.
Старшие рассмеялись, видимо, радуясь, что таможенник оказался настолько тупым и даже не заметил этот нехитрый тайник. Никто не обратил внимания на вырвавшийся из меня вздох. Потрепанный пособник контрабандиста в руках дяди Яши выбрался как раз из той страшной сказки… Интересно, что чувствовал мальчик Коля, когда его вырезали из этого мира. Наверное, ничего. Все-таки, тираж. Что такое ненависть? Хрен его знает. Папа называет меня ленивым на чувства. И это правда. Я стараюсь не обращать внимания на мелочи. И в этот момент я не стал биться в истерике. Просто принял как факт. Не винить же, в самом деле, дядю Яшу в том, что под руку попалась моя мечта?
На следующий день, рано утром, грузчики из магазина прикатили тележку и помогли нам вытащить гроб с телом. Мы поставили его на две табуретки и стали ждать, когда соберутся гости. Из окон выглядывали соседи, но тех, которые знали дядю Яшу, в нашем доме практически не осталось, поэтому особенного интереса они не проявляли. Появился Володя. Прямо на месте натянул футболку «Черноморца», обвязался шарфиком и успокаивающе замахал руками. Папа что-то зашептал мне на ухо, но я только покивал в ответ. Постепенно подтянулись остальные члены фанатского клуба. Прибежала сестра со «скачанным» где-то реквиемом. Фанаты на своих дудках попытались прогудеть мелодию. Получилось нестройно, но трогательно. Похороны начались…