«Ведьминские штучки» произвели должный эффект: рука почти не болела, но казалась холодной, и я почти её не чувствовала. Тем лучше.
На меня тяжким грузом свалилась усталость, и я легла в постель, но ещё много часов пролежала без снов.
Следующие два дня Бронислав Патиенс совсем не показывался. Мне тоже не очень хотелось с ним видеться – раны на руке то и дело начинало саднить, хотя заживали они довольно быстро. Я набрала из библиотеки книг и редко выходила из комнаты. В замке распространилась неприятная тишина, в которой что-то назревало.
Глава 17
Волки и люди
Третий день после Полнолуния. На закате с первого этажа до третьего по замку разнёсся тяжёлый звук хлопнувшей входной двери. «У нас гости», – решила я, потому что не заметила, чтобы кто-то выходил наружу.
Не помню, как я оказалась на лестнице вниз. Я кралась по ней так тихо, как только это было возможно.
– Эй, Ева! – крикнул кто-то, и я споткнулась о ступеньку от неожиданности, чуть не полетев вниз.
Однако, чуть прищурив глаза, я разглядела в полумраке знакомую могучую фигуру Марка Вунда.
– Здравствуйте! – знал бы он, как я рада его видеть!
– Как поживаете?
– Неплохо, – ухмыльнулся он. – Спускайся, поболтаем.
Я поспешно сбежала с лестницы.
– Не заваришь нам чаю? – спросил Марк.
– Легко! – ответила я и метнулась на кухню.
Там я застала Хьюго, который разливал по чашкам заварку.
– Что, тебя он тоже отправил за чаем? – с улыбкой спросил старик, увидев меня.
– Да.
– Можешь отнести это ему, уже всё готово, – сказал он, со звоном водружая чашки на большой серебристый поднос. – Хотя… Вунду всегда мало одной чашки. Да, знаешь, завари-ка ты ещё, пригодится…
Старик унёс поднос, а я взяла ещё тёплый чайник, налила в него воды и поставила на плиту.
– Я, вообще-то к Бо пришёл, – признался Марк, когда опустошил чашку. – Он сказал, что нужно поговорить.
– О чём? – полюбопытствовала я, бесцельно мешая в своей чашке ложечкой и поднимая со дна листья заварки.
– Без понятия, – пожал плечами он, – наверное, о чём-то серьёзном. Наверное, – Марк Вунд несколько раз обернулся по сторонам и развёл руками: – Но где же он?
– Не знаю, – я пыталась произнести эти слова небрежно, но в голосе у меня всё равно скользнула злоба.
– Он пошёл в парк, – заметил Хьюго, – сказал, что хочет проветриться.
– Понятно. Что ж, я немного пораньше вырвался, так что он, наверное, и не ждал меня ещё, – Марк Вунд повертел в руках пустую фарфоровую чашку и вдруг строго спросил: – Что с рукой?
–А, это… – промямлила я, поднимая забинтованную левую руку, – это… Это я упала. С лестницы.
– Вот как?
–Ага. Тут ступеньки дурацкие, вот я и рухнула! Хорошо ещё, что не сломала ничего.
Вунд хмыкнул, но ничего не сказал.
– А может, вы это, позовёте Бо обратно?
– Да-да, – согласился Хьюго и тут же посмотрел на меня с надеждой: – Ева, у тебя ноги быстрее моих – сбегай в парк и кликнули дядю.
– Ну ладно, – неуверенно произнесла я, уже вылезая из-за стола, хотя и малейшего понятия не имела, где его, дядю Бронислава, искать.
Поэтому я наугад пошла по парку. Парк был большой, сырой и пустой. Пока я шла, мне всё больше казалось это каким-то неестественным. Дядя не выходил из замка в последнее время; он вышел через другую дверь, а не через главный вход; солнце ещё даже не село. Что тут происходит?
Дойдя уже почти до ограды парка, я как будто услыхала где-то совсем рядом голоса. Разговаривали двое. На секунду остановившись в нерешительности, я медленно, чтобы не шуметь, стала приближаться к источнику звука.
–…это заживёт, – услышала я и узнала голос Бронислава Патиенса. Раненую руку вдруг дёрнуло так, что я чуть было не вскрикнула от боли.
– Я могу помочь с этим… – неуверенно сказал второй голос. И он тоже был мне знаком.
«Синтия! – узнав её голос, я была готова кинуться ей на шею, но сдержалась. – И что она тут делает?».
– Как я уже говорил, мне нужна помощь в другом, – заметил голос Бронислава. – Кажется, я снова болею.
Вздрогнув – не ослышалась ли я? – я подошла ближе и остановилась за статуей ангела. Отсюда, сквозь ветви деревьев было хорошо видно их обоих: за оградой стояла Синтия Вэн и, на некотором расстоянии от неё то, что сначала показалось мне чёрной тенью.
Бронислав Патиенс стоял спиной ко мне, прислонившись к ограде головой. Его волосы не были собраны, как обычно, а покрывали его плечи и спину, словно тёмный плащ. Сам он как будто утончился за эти два дня, отчего его очертания стали острыми резкими, как если бы под одеждой был только один скелет.