Арчи Блэк
Дядюшка Дым
Заглавный город
Где бы нам начать, голубочки? С начала, разумеется; с центра Вселенной; со сверкающей точки в черной бархатной ночи, в которой сходятся персты всех богов — образно говоря, как вы понимаете; на деле же не существует истинного центра Вселенной, ибо любая точка может оказаться центром Вселенной — все зависит от того, где ты стоишь. Но даже эта малость сводит меня с ума, а мы-то знаем, что в голове у меня и без того туман.
Вы могли бы возразить, что этот город — никакой не центр мира; но Сити — это уж точно центр города, то семечко, из которого вырос город со всеми пригородами; страждущий зверь, рев которого раздается из самого пупа нашей Доброй Старушки, зверь, ощетинившийся зеленой порослью, что отделяет сию ненасытную тварь от ежиков и ежевики остального чудо-острова (я не бываю в зеленом поясе — существу столь аморфному, как я, разумеется, следует взять себе за правило избегать этаких пут; да и вам туда тоже лучше не соваться — весь этот свежий воздух еще никого до добра не довел).
Так что давайте примем как данное, что у Вселенной есть центр и что этот центр — город Лондон, а центр города Лондона — лондонский Сити, то самое место, откуда все это началось, откуда начнем и мы.
Имейте в виду, что Сити полагается заглавная буква, заглавному городу без заглавной буквы никак, не забудьте. И сей Заглавный Город являет собою милю, и не просто милю, а ту самую милю[1], для которой потребны еще две заглавных буквы: «К» для квадратной и «М» для мили — я о Квадратной Миле лондонского Сити; но боже, как меня утомили все эти заглавные буквы, голубочки; более того, это даже никакая не квадратная миля, честное слово, несмотря на всю свою заглавность.
Сэр Кристофер, птичка наша певчая[2], намечая ракушку своего собора на золе и руинах 1666 года, обломком надгробной плиты отметил точный центр своего о-боже-какого-папистского купола, и гляди-ка — на этом обломке сохранился кусочек надписи. Resurgam, гласила надпись, «Восстану вновь». И вот птичка наша певчая возвел величественное свое сооружение, и вспархивал на самый верх его восставших вновь стен каждое утро, пользуясь такими прискорбно пешеходными средствами, как лебедка и корзина, и возносился все выше и выше, в то время как город тоже возносился все выше и выше вокруг него, и перед ним, и еще долго-долго после того, как он завершил свое томительное сами знаете что, и ныне покоится в утробе монументального своего протуберанца, дожидаясь того дня, когда вознесется ввысь навеки. Да, голубочки, непременно побывайте в Соборе; проскользните туда и затрепещите, закружитесь, то вверх, то вниз, то по кругу, восхититесь этой тяжеленной штуковиной — один только купол 66 тысяч тонн! — которая кажется легче пены морской. И, отдав дань глубочайшего уважения старому доброму мсье Корольку, не забудьте заглянуть в соборное кафе и сувенирную лавку в крипте: булочки куда как вкуснее, когда их мажут маслом под землей.
Кстати, как вам такой девиз, голубочки? Все ввысь, да ввысь, да ввысь, горлинки вы мои. Город не стоит на месте, он возносится, и рушится, и вновь возносится, от стародавних лачуг из земли, да глины, да сажи до грандиозных летучих воздушных дворцов, до которых мы, Бог даст, доживем — ну, уж я-то точно доживу, никуда не денусь; ваш любезный замарашка-дядюшка вовек не расстанется с этим ладно вылепленным Лондоном, он пребудет до тех самых пор, когда последний из богов уберет свой перст из центра Вселенной, а быть может, и после.
Город лошадей
Как прекрасен Лондон с высоты десять футов над землей! Но, дядюшка, возразите вы, ведь Лондон — город для людей! А где ж вы видели человека, в котором было бы десять футов росту? И взгляд человеческий не подымается выше предметов, расположенных на известной высоте над булыжной мостовой!
Нет, голубочки. Лондон — он не для людей; он и не был для людей в течение тоже вполне известного, хотя и очень долгого времени. Почем знать, когда сварливые древние правители горделиво расхаживали по массивным глинистым пластам, быть может, тот Лондон и был для людей — и, ясное дело, ничего знаменательного не воздвигалось там выше семи футов над землей, если не считать головы неверного каменотеса Броги, посаженной на кол высотой в девять футов. Но Лондон перестал быть городом для людей в тот самый миг, когда в него, цокая копытами, вошла первая лошадь. И в самом деле, с тех пор (и до недавнего времени, мы до него еще доберемся) Лондон был городом для лошадей.
1
Сити — церемониальное графство в центре Лондона, его историческое ядро, располагающееся в границах Лондонской стены римского происхождения. Площадь территории внутри стены — 1,12 кв. мили (2,9 км2), откуда происходит прозвище Сити — «Квадратная миля».
2
Архитектор собора Св. Павла сэр Кристофер Рен (1632–1723), фамилия которого (