Поезд катил на юг. Разглядывание пейзажа за окном быстро приелось. Городки, поселки, фермы, фольварки, сменяясь, слились в единую пеструю ленту. Шеф откровенно дрых, откинув голову на подголовник кресла.
Праздность путешествия накапливала равновесие души. Саднящей занозой было упоминание Сергеем о таинственных лейкоцитах. Что-то явно пакостное всплывало в памяти, но что конкретно… Дав задание расспросить Игоря, я, успокоившись, закимарил.
Проснулся от толчка. Голову мотнуло вверх-вниз, окончательно выбив сонную дурь. По вагону, громко переговариваясь, шли молодые ребята. Вздрогнув, открыл глаза шеф. Он, как сова, завертел головой. Как только в глазах пропала муть, он, буркнув про клозет, ушел.
Жизнь текла своим чередом. Пожилой господин медленно жевал бутерброд, запивая ароматным кофе. Молоденькая немка, сидевшая в соседнем секторе, читала книгу. Белобрысый солдат, подложив сложенную пилотку под голову, спал, открыв рот. Парочка в углу с завидным постоянством звучно целовалась.
Потянулся пригород Галле. Разминая затекшие мышцы, я пару раз встал-сел:
– Шеф, что за штука такая лейкоциты?
– Лейкоциты? – удивился он, – вообще, это белые тела в крови. Лейкемия – болезнь крови. Белокровие попросту. А на фига это тебе?
Я задумчиво грыз фалангу пальца:
– Да надо. Игорь удивленно посмотрел:
– Ну, ну.
Серега не выходил из головы. Молодой, здоровый парень никак не ассоциировался с болезнью крови. Это позднее я понял, что молодость не оперирует такими категориями, как тяжкая болезнь, трагедия, смерть. По определению. Наверное, это защита, некая блокировка. Правильно это. Мудро. В противном случае, жизнь превратится в медленное ожидание смерти. Жуть.
Вокзал Галле выглядел традиционно немецким. Сооружение из темно-красного кирпича не впечатлило шефа. Хмыкнув, он выразился словами классика:
– Стиль ампир. Упадничество.
У выхода на площадь нас ждали. Конечно, не торжественная встреча с оркестром, пионерами и цветами, но все же. Стройная симпатичная немка.
– Хелен, – улыбнулась она. Улыбка была милая.
– С кариесом проблем нет, – мысленно позавидовал я. Под взглядом голубых, с легкой усмешкой глаз Игорь потек. Развязная уверенность бывалого мужика таяла со скоростью эскимо под июльским солнцем.
– Опаньки. Готовченко, – не вслух оценил ситуацию я. Немка, весело болтая, потянула к автобусной остановке. Игорь, поравнявшись, галантно взял Хелен под руку. Я привычно следовал позади весьма импозантной парочки: высокая Хелен и Игорь, правильной квадратной формы.
Высокие договаривающиеся стороны встречались в штаб-квартире городской молодежной организации.
– Типа нашего комсомола, – небрежно пояснив, шеф продолжил выплескивать обаяние на немку.
Молодежные боссы в количестве двух штук долго обсасывали нюансы будущего сотрудничества. Хелен усердно толмачила. В конце концов, переговоры к обоюдному удовольствию сторон закончились.
Обедом нас угощали в студенческом кафе. В моем тогдашнем представлении такое заведение больше соответствовало ресторану: столики на два человека, уютный интерьер, улыбчивый персонал, а главное, съедобная, нет, вкусная пища. Но окончательно убило пиво. Да, в студенческом кафе подавали отличное пиво. Не просроченную бормотуху, а свежий, в розлив, янтарный напиток. Грех было не засидеться.
Грешить не стали. Ухайдакав обед, навалились на пиво. Надо отдать должное, немцы от нас не отставали. Для меня до сих пор загадка, как такая худенькая девушка, как Хелен, смогла выкушать такое количества напитка.
Вскоре вся компания, полыхая красными рожами, обнявшись за плечи и раскачиваясь, пела песни. Публика в зале не подхватила мелодию, но осуждений не наблюдалось. Видно, сие являлось делом привычным.
К нам подходили немцы. Здоровались, дружески хлопали ло плечам, подсаживались к столику. Потом добавился еще стол, второй, третий. Вечером образовался длинный, во весь зал, ряд. Дым стоял коромыслом. Первопричина застолья была напрочь потеряна.
Напоследок, Игорь, оглядев зал, с гордостью подвел черту:
– Не, не та веселуха. Нет нашенского размаха. Одно слово, немчура.
Правильно оценив наше состояние, хлебосольные хозяева предложили остатьсы на ночь. Кафе располагалось в самом центре студгородка. Гурьбой мы вошли до дверей общежития.