Но увидев Маш-Касема, он опять потерял надежду и голова его бессильно упала. Доктора Насера оль-Хокама не оказалось дома. Отец послал Маш-Касема за тем кардиологом, который некоторое время лечил дядюшку.
Асадолла-мирза с явным беспокойством и страхом следил за дядюшкой, растирая ему руки и ноги. Через несколько минут со двора вдруг послышался четкий строевой шаг. Дядюшка, очевидно собрав последние силы, поднял голову и прошептал:
– Пришли? Пришли?… Подымите меня… Теперь уже точно…
Асадолла-мирза подсунул руку старику под плечи и немного его приподнял. Дверь распахнулась – я так и остолбенел. Английский солдат со знаменем в левой руке шагнул в комнату. Он щелкнул каблуками, поднес правую руку к козырьку и на ломаном персидском языке обратился к дядюшке:
– Икскьюз ми. Прощать прошу. Но я есть командирован… Должен вам арестовать. Прошу не сопротивлять!
Измученные, потухшие глаза дядюшки вновь блеснули. С трудом он поднял руку к виску, как бы отдавая честь, и еле слышным голосом проговорил:
– Я дал указание… приказ… сопротивление прекратить… Великий полководец… великий полководец в вашем распоряжении.
И со счастливым видом лишился чувств. Асадолла-мирза опустил его на диван и сказал:
– Теперь, я думаю, вы можете отдохнуть.
Отец пощупал пульс дядюшки и встревоженно сказал:
– Пульс очень слабый и неровный… Хоть бы скорее врач пришел… Я, пожалуй, еще позвоню доктору Сеид-таги-хану.
Он пошел к телефону, а я, уставившись на английского солдата, вдруг заметил, что Асадолла-мирза знаками просит его выйти из комнаты.
Не в силах разгадать, что происходит, я выглянул в переднюю и сразу наткнулся на Асадолла-мирзу. Князь пытался сунуть солдату деньги, а тот ломался:
– Рад служить вашему высочеству… Я вам очень обязан… Вы же сами за все изволили заплатить, и за рубашку, и за брюки, и за шапку…
– Ну, прошу вас, господин Ардавас! Это так, мелочь – плата за английское знамя. Не отказывайтесь!
– Знамя-то из обыкновенной бязи, я сам его выкрасил. Ну, если и взять, то только чтобы вас не обидеть…
– Вы меня убиваете, барон Ардавас!
– Ну, не дай бог… За такую малость стыдно и деньги брать.
– Пожалуйста, жизнью вас заклинаю! Друг ты мне или нет?
– Помилуйте, я вам очень благодарен. Я ведь ничего особенного не сделал. Надел в саду эту рубашку, брюки, зашел, два слова сказал…
– Ардавас, я рассержусь.
– Ну, как прикажете, как вам угодно, только неудобно мне.
– Вот молодец! Но пусть это дело останется между нами. Переоденься и ступай, а попозже еще увидимся.
– Счастливо оставаться, ваше высочество, до свидания.
– До свидания, Ардавас, счастливо!
На пороге, прислушиваясь к их разговору, показался отец. Армянин, быстро переменив защитную гимнастерку и бриджи на обычную одежду, забрал английскую форму и удалился. Отец покачал головой:
– Ну, князь, виртуозно! Где вы только разыскали такого? Он настолько похож на англичанина, что я уж подумал, будто вы наняли настоящего британца.
– Этот Ардавас – официант в одном кафе на проспекте Лалезар… Его с давних пор прозвали Ардавас-англичанин. И живет он здесь неподалеку. Я со вчерашнего дня готовил подарок аге. Как он?
– Да, кажется, заснул, но все такой же бледный.
– Ну, пусть полежит немного. А что же доктор?
– С доктором Сеид-таги-ханом я договорился, он сейчас приедет.
Через минуту появился кардиолог в сопровождении Маш-Касема, и почти тотчас прибыл доктор Сеид-таги-хан.
Дядюшка лежал неподвижно, во все время осмотра не подавая признаков жизни. Оба врача считали, что его срочно нужно отправить в больницу. Больше всех горячился Маш-Касем:
– Пусть господь покарает их всех! Одно зло ага от них видел…
– Моменто, Маш-Касем, довольно – теперь эту песню не заводи, – строго сказал Асадолла-мирза.
– Нет, ваша милость, зачем врать?! До могилы-то… Меня ежели спросить, так я скажу: собственными ушами слыхал, что они агу отравили.
Доктор Сеид-таги-хан, запиравший саквояж, насторожился и со своим грубым тебризским акцентом произнес:
– Что? Вы сказали «отравили»?
– Ей-богу, зачем врать? До могилы…
– Маш-Касем, почтенный! Что за глупости… – разом закричали Асадолла-мирза и отец.
– Дайте ему сказать! – воскликнул доктор Сеид-таги-хан. – Я тоже наблюдаю у этого больного признаки опиумного отравления.
Кардиолог рассмеялся:
– Дорогой коллега… Я давно уже пользую этого больного… Подобные признаки появляются при каждом сердечном приступе.
Доктор Сеид-таги-хан, человек с дурным характером, резко ответил:
– Больного вы, возможно, знаете лучше меня, но я врач государственной больницы, передо мной каждый день проходит по сто человек с подобным отравлением.
– Да хоть тысяча – говорю вам, это типичные признаки сердечной аритмии.
– Прошу вас не учить меня медицине! Моя обязанность, если у больного обнаружены признаки отравления, сообщить об этом в органы здравоохранения, что я и собираюсь сделать.
Несмотря на громкие протесты Асадолла-мирзы и отца, доктор Сеид-таги-хан не желал отступиться от своих слов. Асадолла-мирза, стараясь не выходить из себя, сказал:
– Господин доктор, вы пришли к такому выводу только после слов этого глупого слуги! Почему же вы раньше не заметили признаков отравления?
Потом он обратился к Маш-Касему:
– Кто же, по-твоему, Маш-Касем, отравил агу?
– Ей-богу, зачем врать? До могилы-то… Я сам-то не видел. Но я так думаю, англичаны это.
– Вы слышите, господин доктор? – повернулся Асадолла-мирза к врачу. – Маш-Касем уверен, что британский король дал аге яд.
– Кто?… Британский король?… В любом случае в больнице все выяснится.
Кардиолог фыркнул:
– Надо извлечь опиум из желудка больного и отдать на анализ в государственную больницу. Конечно, если опиум окажется британским, это дело рук англичан. Тогда надо посылать полицейского к Черчиллю!