Доктор Сеид-таги-хан бросил на своего коллегу злобный взгляд и, если бы не вмешательство Асадолла-мирзы, несомненно обрушил бы на него поток брани.
– Моменто, моменто… Господа, ваш человеческий и профессиональный долг требует, чтобы вы заботились о больном, а не дискутировали по частным вопросам… Маш-Касем! Беги за такси, повезем агу в больницу.
Полчаса спустя дядюшка, несмотря на сделанную ему инъекцию, все еще не пришел в сознание. Его перенесли в машину. Было решено, что Маш-Касем срочно поедет на другом такси за дядей Полковником и попросит, чтобы он, оставив детей на даче, сам вернулся в город. Асадолла-мирза давал Маш-Касему последние наставления:
– Ты только осторожней, чтобы они не очень перепугались. Скажи господину Полковнику, что ага сам просил его вернуться! Ханум, если захочет, тоже пусть приедет, а детям – незачем.
У кардиолога была своя машина, а мы кое-как погрузились в то же такси, куда уложили дядюшку, и отправились в больницу.
Около полудня я сидел на скамейке в больничном коридоре, наблюдая за суетой родственников, число которых все прибывало.
Дядюшке давали кислород, к нему никого не пускали. Конечно, гипотеза об отравлении, которая так увлекла доктора Сеид-таги-хана, была отвергнута при первом же осмотре больного, и доктор покинул нас в самом скверном расположении духа.
Я думал о Лейли, и порой мысли заводили меня так далеко, что я становился гадок сам себе.
«Если дядюшка… а что, если дядюшка не поправится?… Сколько ему лет? Сам он говорит, что чуть больше шестидесяти, но отец утверждает, что ему все семьдесят! Семьдесят лет – ведь это уже старость!… Нет, не дай бог, пусть до ста лет проживет! Но… но если он выздоровеет, то непременно отдаст Лейли за Пури… И мы оба будем несчастны, и я, и она… Ох, о чем я думаю?… Значит, я хочу, чтобы дядюшка не поправился?… Нет, сохрани бог! Господи, пошли ему исцеление! И вообще, разве можно лезть в дела божьи? Как господь пожелает… Лучше о другом думать. Правда, почему это Асадолла-мирза велел Маш-Касему не привозить детей? А может, Лейли захочет повидать отца в последний раз… Опять я говорю „в последний раз“! Господи, прости меня грешного…»
Родственники собрались в кружок и переговаривались тихими голосами. Моя мать и тетки не находили себе места от волнения, мужчины пытались их успокоить. Я подошел поближе, чтобы послушать, какие новости.
Последнее слово медиков было: если больной протянет до вечера, возможно, удастся его спасти.
Один из врачей с удивлением рассказывал, что, когда дядюшка на несколько минут пришел в себя, он лишь пробормотал что-то про какую-то святую Елену и про инвалидов – больше не удалось разобрать ни слова.
Наконец я увидел Асадолла-мирзу, сидевшего в стороне. Я направился к нему:
– Дядя Асадолла, как вы думаете, что будет? Ну, доктора говорят, что если до вечера…
– Так и есть, – тихо сказал Асадолла-мирза. – Ты прав. Твой диагноз верен.
В этот момент по легкой улыбке и устремленному куда-то поверх моей головы взгляду я понял, что мысли его далеко от меня. Я проследил, куда он смотрит. Молоденькая медсестра раскладывала на передвижном медицинском столике инструменты и лекарства. Кокетливо улыбаясь, она поглядывала на князя и всецело завладела его вниманием.
Я подождал немного, пока девушка вошла в палату. Теперь с Асадолла-мирзой можно было поговорить.
– Дядя Асадолла, как вы считаете, жизнь дядюшки в опасности?
– Все от бога, сынок. Нам теперь только и остается, что молиться.
– А вы не думаете, дядя Асадолла… Я просто спросить хочу…
– Так спрашивай, дружок.
– Я хотел спросить, когда вы говорили Маш-Касему, чтобы он дядю Полковника привез, а детей – нет, это вы из-за меня, да?
– Как это из-за тебя? Не понял…
– Ну, вы, наверно, не хотели, чтобы Лейли и Пури здесь оказались, чтобы дядюшка не мог, если очнется, послать за нотариусом и оформить их брак.
Мгновение Асадолла-мирза смотрел на меня, и в глазах его отражалась какая-то странная тоска. Обняв за плечи, он притянул меня к себе, помолчал, потом сказал:
– Ну, теперь здесь столько народу собралось, что от нас с тобой никакого проку не будет… Поехали лучше ко мне обедать.
– Нет, я не могу… Я должен быть здесь.
– Зачем это, интересно? Ты что – врач или кислород давать умеешь?
Тут взгляд его скользнул вдоль больничного коридора, он вскочил и потянул меня за руку.
– Бежим отсюда… Здесь дурно пахнет. Не видишь, что ли, Фаррохлега-ханум пожаловала.
Он потащил меня за собой и, когда мы проходили мимо отца, сказал ему:
– Я заберу мальчика к себе… Что ему зря торчать в больнице? Пообедаем, потом вернемся.
Отец с матерью были только рады.
По дороге Асадолла-мирза болтал о всякой всячине. Было ясно, что он хочет отвлечь мои мысли от дядюшки и недавних событий.
Когда мы вошли в его гостиную, он сразу направился к шкафу и налил два бокала вина.
– Выпей стаканчик… Мы сегодня так устали и измотались, что заслужили небольшую выпивку.
Потом он настоял, чтобы я выпил еще бокал.
– А больница действительно отличная… Если я заболею, обязательно лягу туда… Видел, какие сестрички там – пальчики оближешь. Знаешь эти стихи Саади: «Был в Мерее врач, словно ангел, хорош. Станом прекрасным на тополь похож». Ты читал?
– Дядя Асадолла, мне как-то не до того.
– Тогда выпей еще. Пей, говорю тебе! Молодец…
Он бросился в кресло и продолжал:
– Я когда-то был вроде тебя… Такой же сентиментальный… меланхоличный. Но время меня изменило. Тело человека куют в маминой кузнице, но душу его выковывает время… Ты слышал историю про мою бывшую жену?