— Не хотел я, но так надо, — отрубил Пирсдягис. — Слезай, я буду корма развозить.
— Ты? — Стирта с минуту смотрит на конские хвосты, шмыгает своим сизым носом и постукивает огрубевшим мизинцем по виску. — Никогда у тебя там винтики на месте не стояли, а теперь и вовсе разболтались.
Андрюс Стропус широко улыбается. Недоброй, злорадной улыбкой, хоть бери и в рожу ему плюнь.
— Слезай, слезай, Пранюс, — умасливает его, явно издеваясь. — Спустись со своих высот на грешную землю. Поедем на поля: там твоего оптимизма чертовски не хватает, не убрать нам без него корнеплоды.
Стирта откидывается, пятится назад, словно его пытаются за ноги с воза стащить.
— О-о-о, — стонет он, разевая рот, как рыба, выброшенная на берег, и обеими руками тычет то в воз, то в лошадей, то себя в грудь, пока, наконец, обретя дар речи, не выдавливает: — О-о-о-ох! Эту ответственную работу будет делать Пирсдягис?! Этот сморчок?! Опомнись, старик! Ведь ты задыхаешься, когда в штаны влезаешь. А чтоб вилами махать, мужик нужен. Богатырь! А ты кто? Муравьишка! Мускулов треба. Коняги-то какие! Как понесут тебя. Не удержишь и ни за грош, что называется, пропадешь… В могилу до срока захотел, старик. Ладно, слезаю, председатель, но Пирсдягису гроб заказывай. Вы только подумайте, пятнадцать возов за день! Это вам не пятнадцать рюмок…
— Пяти и то не наберется, Пранюс, так что десять отними, — тем же слащавым голосом произносит Стропус.
— Пусть будет пять, председатель, спорить не стану, пусть будет пять. Но зато какие! Пока съездишь, воз хоть выжимай. Гребешь, гребешь, пока подденешь вилами. А уж когда подденешь, то легче камни поднимать, прямо-таки потроха выворачивает, председатель…
— Это все потому, Пранюс, что ты у каждого двора простаиваешь. Двадцать минут езды, а ты копаешься два-три часа.
— Копаюсь… Почему копаюсь? Всякое бывает, председатель… Вы что думаете, этот вот не будет копаться? Нашли мне экспресс, председатель. Неужто Еронимаса Пирсдягиса не знаете?
— Пирштдягиса, почтеннейший, — поправляет Стропус.
— Нет, Пирсдягиса, — возражает Стирта. — Кто же его иначе называет?
Тут Стропус перебивает, их торг ему давно надоел.
— Ну хватит вам, хватит, — говорит он Пранюсу, который вжался в клевер так, словно пули над ним свистят, только ступни белеют. — Слезай-ка, пусть на ферму едет дядя Пирштдягис. А мы с тобой в машину и на поля… Сам видишь, какая осень. Старики, дети и те трудятся, учеников из Епушотаса привезли, а ты, такой могучий мужик, с утра до вечера баклуши бьешь. Стыдно, товарищ Стирта.
— Вот так! — как бы ставит под словами председателя печать Пирсдягис.
— Хорошо, я слезу, председатель. Слезу, — наконец уступает Стирта. — А на мое место пусть хоть сто тысяч чертей!.. Сей момент, сей момент… Только дайте привести себя в порядок. Имею право: каждый, изгнанный из дому, имеет право вещички свои прихватить.
— Ись дом себе на возу устроил! — шипит внизу Пирсдягис. — Лоботряс! И такой до сих пор корма возил! Цудо просто, цто весь скот в колхозе не подох.
Стирта ложится на спину. Господи, какое грязное небо! Каплет и каплет, как будто невыжатое белье развесили. Эх, кабы так бутылки наполнялись, как лужицы на полях… Но куда там! Сколько было на дне, столько и осталось. Пранюс поворачивается на бок, высасывает последние капли портвейна, потом мочится в бутылку, закрывает ее наглухо и ставит вверх горлышком в клевер. Отличный цвет, хи-хи… Как из магазина за рубль с копейками. То-то обрадуется Пирсдягис, когда найдет чем горло смочить… Пранюс скатывается с воза, похихикивая, и, даже не взглянув на мужиков, чешет в деревню.
— Эй, эй, Стирта, опомнись! — кричит ему вдогонку Стропус. — Со мной шутки плохи.
— И я такой же, — отрезает Пранюс, расхрабрившись от выпитого портвейна.
— Ладно, иди, иди. Но смотри, как бы ты свои сотки не пропел! — зло бросает Стропус и, не дождавшись, пока Пирсдягис взберется на воз, направляется к машине.
А Стирта чешет прямо через деревню, но на сей раз не сворачивает ни в один двор. По идее, надо вроде бы в более приличную одежду влезть, но настоящего труженика по чему узнаешь? Может, по галстуку или по белым рученькам? Нет! Ежели им и впрямь рабочие нужны — а их никогда на фабрике не было в избытке, — то и такого, ненадушенного, примут. И без всяких разговоров, шутка сказать, такую махину строят! Экскаватор на экскаваторе, кран на кране и еще всякая там другая техника. Вот где простор для человека, действуй, это тебе не грязевые ванны Стропуса на уборке сахарной свеклы!..