«Говорили мне, что в горах Фей-Линь, в провинции Хо-Нань», рассказывалось далее, «обитает секта дьяволопок-лонников, что справляют свои зловещие обряды в подземном храме, богатство коего столь велико, что глаз не в силах вытерпеть блеск золота и драгоценных камней. Также утверждали, что в том храме имеется большой идол из чистого золота, вместо глаз же вделаны два огромных изумруда, равных которым по чистоте и огранке в мире не найти, и все вместе являет сокровище превыше тронных драгоценностей Англии и богатств индийского раджи.
Люди говорили, что этот храм, равно как и горы вокруг, есть несомненное пристанище всякого зла, и рассказ, дошедший до меня, наделял громадного Золотого Идола неизъяснимым и ужасающим могуществом. Твердили они, что статуя способна оживать, что ей приносили в жертву живых людей и что она убивала их собственными руками, ликуя и наслаждаясь их гибелью. Говорили наконец, что иные ритуалы тамошних жрецов есть глумление над святыми обрядами Церкви, и рассказы те были богохульны и непостижимы».
Книга повествовала далее о том, как Малькольм Стюарт решил организовать экспедицию и похитить золотого идола с изумрудными глазами; на многих страницах детально описывались приготовления Стюарта и начало его путешествия. Рассказ продолжался:
«В сумерках мы разбили лагерь в глубоком ущелье, в горах Фей-Линь, и я тотчас выслал вперед дозорных, китайцев, что много лет были у меня на службе, дабы установить наше местонахождение и расположение ближайшей деревни. Возвратившись, они рассказали, что находимся мы в двух лигах от деревни, называемой ее обитателями “Куэй-Шень”, что на китайском наречии означает “Демоны и Духи” или же, в переводе более вольном, “Обиталище Демонов”. Также они сказали, что нигде не увидели храма, подобного тому, о каком мне говорили в Гон-Конге.
Однако же я решил сам отправиться на разведку и, когда наступила ночь, я вооружился пистолем и мушкетом, подвесил на пояс большой кортик и отправился навстречу приключению. Ущелье привело меня к уединенному месту в горах, откуда не было, как показалось мне, иной дороги, помимо той, что привела меня сюда. Разыскивая путь из того места, дабы продолжить свои исследования, я наконец обнаружил на склоне горы небольшой проход, скрываемый и почти полностью заросший густым кустарником.
Зарядив прежде свое оружие и удостоверившись, что все оно подготовлено к быстрой и смертоносной стрельбе, я вошел в проход и вскоре очутился в галерее, вырубленной, как я заключил, в горной породе человеческими руками. По той галерее прошел я немалое расстояние; затем впереди блеснул тусклый свет и до меня донеслось многогласное пение.
Я поспешил вперед и достиг конца галереи. Далее путь преграждала каменная плита, однако в ней имелись трещины, сквозь которую в галерею проникали тонкие лучики света. После долгих усилий я убедился, что, вращая кортик в одной из трещин, могу ее несколько расширить. Так я и поступил и, проделав отверстие высотою в фут и такой же ширины, заглянул в него. Самое удивительное зрелище предстало моим глазам.
Я смотрел с высоты в огромную пещеру, чье устройство, равно как и следы обработки на стенах и потолке, говорили о том, что она была вырублена в цельной скале путем упорного и изумительного труда. В стенных нишах горели громадные факелы, отбрасывавшие бледный желтый свет; с потолка свисали богатые занавесы и драпировки, чудесно расшитые мастерами старого Китая, тогда как пол пещеры устилал ковер имперского желтого шелка с черною каймою. В конце пещеры имелся алтарь, покрытый парчой, шитой черным и золотом, на алтаре же восседал величественный Золотой Идол. По обе стороны огромной статуи стояли внушающие отвращение фигуры гигантских жаб, каждая величиною с кошку.
Великое множество мужчин, женщин и детей простерты были на полу пещеры, и все они вздымали голоса в песнопении, поклоняясь идолу, каковой восседал на пьедестале посреди всего того богатства и великолепия, ослепительно блистая лучистыми изумрудами, что служили ему глазами!
Песнь зазвучала громче и с большим рвением, покуда не стала волною звука, что бился о стены пещеры и отражался от них вращающимся звуковым водоворотом. И тогда все поющие встали, как один человек, вопя и крича в безумии фанатического своего поклонения; далее из галереи одесную идола выступила процессия жрецов, одетых в черные мантии, в нижней части каковых имелись алые гербы с изображением отвратной жабы, а пред ними выступал гигантский китаец, чье лицо искажено было фанатическим неистовством, глаза же его горели огнем, соперничавшим в яркости с блистающим взором идола. Наряд того жреца не отличался от прочих, однако на широкой груди его изображена была козлиная голова самого зловредного и ужасного вида.