– Болезнь свободы? – повторил Кью.
– Болезнь свободы. – Маленькие глазки старухи засверкали, как искры. – Одних они ломают, других укрощают, – продолжала она, – а третьих не удается ни сломить, ни приручить. Мне ли не знать признаков и мучений – мне, которая проделала средний путь[18] на работорговом судне и видела, как мои сородичи разлетелись кто куда, как песок? Я ли не видела, что оно грядет, Господи, – о, Господи, я ли не видела, что оно грядет?
– Что грядет? – спросил Кью.
– Мрак в небесах и туча с мечом в ней, – пояснила старуха, помешивая в горшке, – потому что они все держат и держат наш народ.
Кью затрясло.
– Я не хочу, чтобы меня высекли, – сказал он. – Меня никогда не секли, сильно – никогда.
– Твоего деда Шанго секли до тех пор, пока кровь не заструилась ручьем у него по спине, – сказала старуха, – но некоторых нельзя сломить или подчинить.
– Не хочу, чтобы за мной гнались с собаками. Не хочу слышать, как лают собаки и патерули бегут за мной по пятам.
Старуха помешала в горшке.
– Старый Маастер – он хороший маастер, – продолжал Кью. – Не хочу я делать ему никакого вреда. Не хочу никакой беды и ничего замышлять, чтобы попасть в беду.
Старуха все мешала и мешала в горшке.
– Боже, как же я хочу быть свободным, – сказал Кью. – Я ною от боли и горюю по свободе. Как мне стать свободным, тетушка Рейчел?
– Есть дорога, которая проходит под землей, – сообщила старуха. – Я никогда ее не видела, но знаю про нее. Поезд, который пыхтит и сверкает, ходит по этой дороге сквозь землю. Так мне говорили. Но правда ли это, я не знаю. – Она посмотрела на Кью.
Кью ответил ей довольно смелым взглядом, потому что он сам слышал про подземную железную дорогу – правда, только упоминания шепотом. Но он понимал, что бесполезно выспрашивать у старухи то, чего она не скажет.
– Как мне найти эту дорогу, тетушка Рейчел? – спросил он.
– Смотри на кролика в зарослях шиповника и увидишь, что он делает, – ответила старуха. – Смотри на сову в лесу и увидишь, что она делает. Смотри на звезду в небе и увидишь, что она делает. Потом приходи ко мне опять поговорить. А теперь я буду есть, потому что голодная.
Больше тем вечером она не сказала ему ни слова, но когда Кью вернулся к себе на чердак, ее слова продолжали бурлить у него в голове. Всю ночь он слышал, как состав из вагонов храпит и рассыпает искры под землей, проезжая ее насквозь. Вот потому на следующее утро и сбежал.
Он бежал недалеко и небыстро. А как же иначе? Он ведь ни разу в жизни не бывал дальше двадцати миль от плантации, не знал ни дорог, ни троп. Он сбежал еще до того, как затрубил горн, а мистер Уэйд поймал его перед тем, как село солнце. Ну разве он не бестолочь, этот Кью?
Когда Кью привезли обратно, мистер Уэйд не стал строго наказывать его, ведь он был славным малым и раньше никогда не убегал. Но все равно он получил десять ударов, а потом еще десять и еще десять. Удары наносил старший работник, Желтый Джо. Когда первый раз плеть впилась в него, кожа Кью будто вспыхнула огнем, и он не понимал, как сможет это вынести. А потом попал туда, где смог.
После того как все кончилось, тетушка Рейчел пробралась к нему на чердак и велела своей внучке Сьюки намазать ему спину целебной мазью. Шестнадцатилетняя Сьюки с золотистой кожей была хорошенькая, как персик на персиковом деревце. Она работала в Большом Доме, и Кью никак не ожидал от нее таких забот.
– Премного обязан, – сказал он, хотя по-прежнему полагал, что это тетушка Рейчел навлекла на него беду, и нисколько не считал себя обязанным ей.
– И это все, что ты хочешь мне сказать, сын Кью? – Тетушка Рейчел взглянула на него свысока. – Я велела тебе посмотреть три вещи. Ты их посмотрел?
– Не-а, – ответил Кью. – Я просто убежал в лес, как дикая индейка. Больше я так никогда не сделаю.
– Правильно, сын Кью, – кивнула старуха. – Свобода достается недешево. Теперь, когда тебя высекли, думаю, ты сдашься.
– Меня высекли, – сказал Кью, – но есть дорога, которая проходит под землей. Это ты мне так сказала. Меня высекли, но не победили.
– Вот теперь ты кое-что выучишь и запомнишь, – заключила тетушка Рейчел и ушла. А Сьюки осталась ненадолго, чтобы приготовить Кью ужин. Такого он от нее вообще не ожидал, но ему понравилось.
Когда его спина зажила, на некоторое время его отправили с остальными в поле. Но работа в кузнице никуда не делась, и его вернули обратно в кузницу. Долго все шло точно так же, как раньше. Только Кью стал другим. Как будто до тех пор он жил с запечатанными ушами и глазами. А теперь начал открывать глаза и уши.
18
Участок торгового пути, по которому африканские рабы переправлялись в Северную Америку. –