Он присмотрелся к кролику в кустах шиповника и увидел, что тот умеет прятаться. Присмотрелся к сове в лесу и увидел, как она бесшумно летает в ночи. Присмотрелся к звезде в небе и увидел, что она указывает на север. И тогда начал догадываться.
Догадываться быстро он не умел, поэтому ему пришлось соображать медленно. Он сообразил, что у совы и кролика есть премудрость, о которой белые не знают. Но сообразил также, что у белых есть премудрость, о которой не знает он. Они владели премудростью чтения и письма, и она казалась шибко могущественной. Он спросил тетушку Рейчел, так ли это, и она ответила, что так.
Потому-то он и стал учиться читать и писать. Хотя и не должен был. Но Сьюки немного училась этой премудрости вместе с юными мисс, и она обучала его по маленькой книжке, которую унесла из Большого Дома. В этой книжке говорилось про одних только летучих мышей, крыс и кошек, и Кью догадался, что у того, кто написал ее, должно быть, не все дома, если он писал не про то, что хотят знать люди, а про каких-то никчемных тварей. Но он твердо решил учиться и учился. У него чуть не лопнула голова, но он учился. Счастливым для него стал день, когда он сумел написать палкой в пыли свое имя – «Кью», и Сьюки сказала, что он написал его правильно.
Теперь до него начал доноситься первый грохот поезда, который ходит под землей, – поезда подземной железной дороги. О дети, помните имена Леви Коффина и Джона Хансена! Помните святых квакеров, которые укрывали беглецов! Помните имена всех тех, кто помог освободить наш народ!
Оброненное слово там, оброненное слово сям, слово, передающееся из уст в уста. Никто не знает, откуда берется это слово и куда исчезает, но оно есть. В хижинах рабов говорят немало такого, о чем в Большом Доме никогда не слыхивали. Уйма сказанного перед очагом никогда не вылетает в дымоход. Есть имя, которое, если доверить его слухам, обратно слухи не принесут.
Приходил однажды белый, который продавал карты и картины. Господа разглядывали его карты и картины, и он говорил с ними шибко приятно и почтительно. Но пока Кью подтягивал шкворень его повозки, он обронил пару слов. И эти слова говорили о том, что поезд подземной дороги приближается.
Кью встречается с этим человеком один в лесу. Человек неприметный, с худым лицом. Каждый день, пока он ездит вот так, его жизнь в его собственных руках, но он об этом словно даже не задумывается. Кью повидал и смелых, и безрассудных людей, но впервые встретил человека, смелость которого была вот такой. Она вселяет гордость за то, что и он человек. Незнакомец задает Кью вопросы, Кью отвечает ему. Во время встречи с ним Кью перестает думать только о себе. Он думает обо всем своем народе, который в беде.
Тот человек говорит Кью кое-что. Он говорит: «Ни один человек не владеет землей. Она слишком велика для одного человека». Он говорит: «Ни один человек не владеет другим человеком, это тоже слишком много». Кью думает об этих словах, размышляет о них. Но когда возвращается к себе на чердак, смелость покидает его, и он сидит на своем соломенном тюфяке, уставившись в стену. В это время тьма приходит к нему, на него падает тень.
Он мучается, он изнывает по свободе, но вместе с тем мучается и изнывает по Сьюки. Хижина Длинного Ти пуста, это хорошая хижина. Все, что нужно, – пойти к Старому Маастеру и взять с собой Сьюки. Старый Маастер не одобряет, когда рабы с плантации живут с домашними слугами, но Кью – другое дело: Кью кузнец. Он сможет видеть, как выглядит Сьюки, когда вернется к ней вечером. Сможет видеть, какая она по утрам, пока не затрубит горн. Он сможет видеть все. Это не свобода, но то, к чему он привык. А другой путь – он долгий и трудный и одинокий и чуждый.
– Господи, зачем ты возложил это бремя на такого человека, как я? – спрашивает Кью. Потом он долго слушает, что скажет ему Господь, и ему наконец кажется, что он получил ответ. Этот ответ не словами, а чувством в сердце.
Так что когда приходит время, план созревает, они идут к лодке на реке и видят, что один из них в лодку не поместится, Кью знает ответ. Ему незачем слушать, как неприметный белый человек говорит: «Нас на одного больше, чем надо». Он просто толкает в лодку Сьюки, не давая себе задуматься. И не издает ни слова и ни звука. Он понимает, что так и должно быть и что для этого есть причина. Стоя на берегу в темноте, он смотрит, как уплывает лодка, будто сыны Израилевы. Потом он слышит крики и выстрел. И понимает, что он должен сделать и по какой причине. Ему известно, что это патерули, он старается, чтобы его заметили. На плантацию он возвращается потрепанным и усталым. Зато патерули погнались за ним, а не за лодкой.