Каждый раз я прислушивался к звукам черепа, размышляя, если он мог сделать это только что, достаточно, чтобы разбудить меня, но я пропустил то, что он хотел сказать.
Но так не случилось. Скорее, это произошло во сне. В 2:18 я проснулся от ужасающей уверенности, что череп навис надо мной, застыв с омерзительно раскрытыми челюстями и собираясь укусить. Потребовалось некоторое время, чтобы освободиться от этого ужасного образа, но в конце концов мне удалось снова заснуть.
Когда я проснулся через некоторое время, весь в поту, с колотящимся сердцем, и только знакомые ночные звуки через частично открытые окна, этого образа уже не было. Но было леденящее чувство, что он был здесь, что любое дыхание, любой шепот, которые сейчас доносятся, будут отягощены подавленными криками, вырвавшейся злобой, древним озорством.
Челюсти сомкнуты, сказал я себе, когда паника улеглась. Нет возможности укусить. Или кричать. Или шептать, если уж на то пошло. Это разум играет с нами.
Но вот! Мне показалось? Я сохранял абсолютную неподвижность, пытаясь успокоить сердце.
Как выходящий газ? Шипение змеи?
Сибилянты.
Было. Был. Из другого конца комнаты. Я не решался включить свет, чтобы он не прекратился.
Далекий шум прибоя у невозможного берега.
"... ссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссс..."
Он приближался и удалялся, точно море.
"... сссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссс..."
Занавески поднимались и опускались. Листья зашелестели в ночи. Сибилянты усилились.
"Это сссссссссссссс..."
Слово далось мне так же легко. Это.
"... меняетссссссссс..."
Шанс.
"... нашссссссссссс..."
Наш.
Я никогда не забуду этот момент. Такие слова. Я не забыл взять с тумбочки блокнот и ручку и заставил себя записать их.
"...адларсссссссс..."
Как это звучало.
Но нет. Нет.
Наконец-то!
Наконец-то это наш шанс.
Затем я понял, что услышал.
Не "Наконец-то наш шанс", а "Наконец-то этот шанс наш". Странный синтаксис. Нарочитая причудливость.
Для драматического эффекта нужны были буквы " с". Нет, скорее всего, они были нужны, нужны, чтобы скользить по нему, точно море по мели. Экономия на доставке. Работа с тем, что есть.
"Я слушаю". Это звучало глупо, мелодраматично, и часть меня решила проверить, нет ли проводов, реле или приемника, когда все будет готово, что-то вроде настройки.
А еще лучше - сделать это сейчас, сказал я себе. Пока звучит.
Я откинул одеяло, спустил ноги на пол и стал ждать, когда начнется следующее слово. Я перешел к следующему слову.
Оно пришло с таким же шумом, как океан на песок.
"... эсссссс-оарррр..." Океан ускользал.
"Что это?" сказал я и, отойдя на небольшое расстояние к черепу, склонился над ним. "Я не понимаю".
"... эсссссс-оарррр..." - повторило оно, не доходя до меня метра, и сила его добавила смысла согласным, с которыми оно не могло справиться. И на этот раз я успел приложить два пальца к черепу, прежде чем он перестал звучать, почувствовал глубокое биение, когда оно стихло, как настоящая волна, отхлынувшая назад.
И понял.
Восстановление.
Я проговорил это, не снимая пальцев. "Восстановить?"
"... эээээээээээээээээээээээээээээээээээээээ..."
Что должно было означать "Да". И снова раздался гул, правда, быстро затихающий.
"Восстановить тебя где?" спросил я, уже зная ответ. "В комнате наверху? Там, где ты когда-то был! Почему наверху?"
Но ничего. Теперь ничего.
Только ночь за окнами. Тревожный образ этих широко разинутых челюстей, готовых укусить.
За завтраком я спросил, можно ли вернуться в тот же вечер, а не ждать целую неделю. Уилл был не менее заинтересован, теперь он знал, что череп заговорил.
Больше всего его удивила моя просьба перенести и кровать, и череп на этаж выше.
"Думаешь, это и значит "восстановить"?"
"Не могу сказать. Но раньше он находился в комнате над той, в которой я сейчас. Почему его спустили вниз?"
"Без понятия. Это сделали бы мама или папа, возможно, когда умерли мои бабушка и дедушка. Это семейный дом на протяжении пяти поколений".
"Значит, ваши бабушка и дедушка так его облицевали. Так, как я видел его в детстве".
"Не могу быть уверен. Почему вы спрашиваете?"
"Сон перед тем, как я проснулся. Череп был зол, Уилл. Яростно зол. Он хотел укусить".
"Ты был открыт для внушений, Дэйв. Эти разговоры о сказках про череп..."
"Я просто сказал, что чувствовал. Может быть, они не просто так поставили его лицом наружу. Иначе зачем это делать?"
"Пугать местных детей".
Мне пришлось улыбнуться. "Но это привлекает слишком много внимания".
"Что ты хочешь сделать?"
"Поставить его на прежнее место. На один этаж выше, правое окно на улицу. Тот же угол, та же высота. Я сейчас отнесу кровать наверх".
"Мэгги будет здесь около десяти. Нарисуй быстрый набросок, как ты это помнишь. Остальное сделаем мы"
Моя дорогая Марта была добра по телефону, задала дюжину вопросов о моей новой роли разрушителя призраков для соседей и взяла с меня обещание держать ее в курсе всех событий. Она призналась, что на нее все равно давят, чтобы она осталась в качестве консультанта на месте для проекта торгового центра "Куинн-Эллиот".
После ужина я запер дом и отправился к дому 1А, но на мгновение задержался у парадных ворот, любуясь скромным, но впечатляющим двухэтажным викторианским особняком, который всегда был такой частью моей жизни. В последнем золотистом свете вечера я проследил линию башни от входной двери до комнаты на самом верху, под перилами и флагштоком. Там, у самого верхнего левого окна, на своем старом месте сидел череп, точно такой же, каким я видел его все эти годы назад.
Правильная высота, правильный угол. Он свирепо ухмылялся, как и все целые черепа. И обращен он был на северо-запад, как я впервые осознал, учитывая, что улица Абелярда была выровнена.
На северо-запад. Такая простая вещь. На самом деле он вообще не смотрел на меня, скорее сканировал горизонт. Деревья тогда были бы поменьше, а обзор не так загораживали.
Все дело в том, чтобы иметь лучший обзор!
Потянувшись, чтобы отпереть ворота, я перевел взгляд с верхнего этажа вниз, на окна комнаты, которую занимал накануне вечером. Я был уверен, что в левом окне что-то есть: пятно, прижатое к стеклу, как отпечаток большого пальца, нечеткое, но выглядывающее наружу. Может, это и не были глаза, но я был так увлечен черепом, что легко представил их себе.
Я тут же перевел взгляд на глаза, но там ничего не было.
Значит, просто обман зрения. Но тут же пришла другая мысль. Древнее коварство.
Бросив последний взгляд на череп, смотрящий вниз - нет, наружу, на северо-запад, - я вошел в дом, чтобы продолжить бдение.
Самая верхняя комната в башне была идентична той, что находилась под ней, но значительно меньше спальни. Здесь стояла моя кровать, тумбочка и лампа, все мои вещи, оставленные накануне вечером, даже горшок, но эта комната все еще служила кладовкой. Несколько шкафов и коробок были задвинуты в сторону, а камера нуждалась в более тщательной уборке пыли, чем позволяло время.
Череп стоял на уровне груди на краю узкого книжного шкафа в северо-западном углу, наклонившись так, что выглядывал из правого окна, как и было изображено на моем рисунке. Мэгги проделала отличную работу.
Мы с Уиллом провели приятные два часа за просторным кухонным столом, наслаждаясь вкуснейшей запеканкой, которую Мэгги приготовила для нас в мультиварке, и распивая бутылку его марочного мерло. Мы говорили обо всем - от обширных владений его семьи до его коллекции ограниченных изданий По и Эдгара Райса Берроуза, - о чем угодно, только не о черепе, ожидающем меня наверху. Мы решили, что так будет лучше, хотя он и оставался незваным гостем в комнате.