Паж выпорхнул из-за диванчика и метнулся к стоящему в отдалении одинокому стулу.
— Не угодно ли месье сесть?
Виконт удивленно посмотрел на мальчика. Мгновение они стояли плечом к плечу. Один — стройный и изящный, с глазами, способными затмить самые чистые сапфиры; огненно-медные волосы зачесаны назад, открывая белоснежный лоб; под атласной кожей проступают голубые ниточки вен. Другой — коренастый и смуглый, с широкими ладонями и короткой шеей; несмотря на обилие пудры, десяток мушек и бархатный наряд, виконт казался самым настоящим деревенским увальнем. Эйвон заметил, что дыхание графини де Сен-Вир участилось, и улыбнулся еще шире. Леон отступил назад, и виконт неуклюже опустился на стул.
— Ваш паж, месье?.. Так вы говорите, что нам не доводилось встречаться. Видите ли, я не люблю Париж и с дозволения отца предпочитаю проводить время в Шампани, в нашем родовом поместье. — Виконт улыбнулся, кинув на мать жалостливый взгляд. — Моим родителям не нравится, что их единственный сын привязан к провинции, месье.
— Провинция… — его милость неспешно извлек табакерку. — Я люблю сельский пейзаж, но он неизменно ассоциируется у меня с коровами, свиньями, а то и с овцами. Неизбежное, но досадное зло.
— Зло, месье? Но почему…
— Анри, герцогу не интересны овцы! — вмешалась графиня. — Да и не пристало на приеме у короля беседовать о коровах и свиньях. — Она повернулась к Эйвону с вымученной улыбкой. — У мальчика нелепая причуда, месье: ему вздумалось стать крестьянином! Я пытаюсь убедить его, что деревенская жизнь быстро надоест… — графиня деланно рассмеялась.
— Еще одно неизбежное зло, — проворчал герцог. — Крестьяне. Понюшку, виконт?
Виконт загреб изрядную горсть табака.
— Благодарю вас, месье. Вы прибыли из Парижа? Может, вы встречали там моего отца?
— Я имел счастье видеть графа не далее как вчера, — ответил Эйвон. — На балу. Граф все такой же, мадам. — Это была уже почти откровенная насмешка.
Графиня густо покраснела.
— Полагаю, вы нашли моего мужа в добром здравии, месье?
— В превосходном, полагаю. Не желаете ли что-нибудь передать ему, мадам?
— Благодарю вас, месье, завтра я напишу ему письмо, — чопорно отказалась графиня. — Анри, ты не принесешь мне глинтвейна? Ах, мадам! — Она кивнула какой-то даме, незаметно подобравшейся откуда-то сбоку и теперь явно ловившей каждое слово.
Герцог встал.
— А вот и наш дорогой Арман! Позвольте мне покинуть вас, мадам. Граф будет рад услышать, что у вас все хорошо… и у вашего сына тоже. — Эйвон поклонился и направился в сторону изрядно поредевшей толпы.
Он спровадил Леона назад, а сам отправился фланировать по зале. Когда спустя час его милость оказался у окна, то обнаружил, что паж героически борется с дремотой. Эйвон усмехнулся и отправил Леона за плащом и тростью. К тому моменту, когда паж не без труда вернул имущество хозяина, карету уже подали к подъезду.
Эйвон накинул плащ на плечи и вышел. Они с Леоном уселись в роскошный экипаж, и мальчик со вздохом облегчения откинулся на мягкие подушки.
— Чудесно, — устало пробормотал паж, — но очень утомительно. Не возражаете, если я посплю, Монсеньор?
— Нисколько, — вежливо ответил герцог. — Полагаю, ты остался доволен его величеством?
— О да, он точь-в-точь как на монетах! — зевнул Леон. — Как вы думаете, ему нравится жить в таком огромном дворце, Монсеньор?
— Я его об этом как-то не спрашивал, — усмехнулся герцог. — Тебе не понравился Версаль?
— Он ужасно большой, — прошептал паж, склоняя медноволосую голову на подушки. — Я боялся потерять вас.
— Что за странная мысль! — поразился его милость.
— Да, но вы все-таки вернулись, — голос Леона становился все тише. — А там везде зеркала, свечи и дамы, и… Bonne nuit[29], Монсеньор, — вздохнул он. — Прошу прощения, но у меня в голове все смешалось, я очень устал. Не думаю, что я храплю, но если это так, то непременно разбудите меня. Я могу соскользнуть на пол, но надеюсь, этого не произойдет. Хотя если я все же соскользну…
— Тогда мне, видимо, придется тебя поднять, — насмешливо подхватил Эйвон.
— Да, — согласился Леон уже совсем сквозь сон. — Я замолкаю. Монсеньор не возражает?
— Что ты, что ты, не обращай на меня внимания, — с легкой усмешкой ответил Эйвон. — Я сделаю все, чтобы тебе было удобно. Если я буду мешать, непременно сообщи об этом. Я пересяду на козлы.
Паж сонно хихикнул, и маленькая ладонь крепко ухватила руку герцога.
— Мне все время хотелось уцепиться за ваш камзол, я так боялся вас потерять…
— Полагаю, именно по этой причине ты сейчас решил вцепиться в мою руку? — поинтересовался его милость. — Видимо, ты боишься, что я спрячусь под сиденьем?
— Как глупо… Очень глупо. Bonne nuit, Монсеньор.
— Bonne nuit, mon enfant. Ты меня не потеряешь, и я тебя тоже. Во всяком случае, это будет не так просто.
Ответа не последовало, голова Леона упала на плечо его милости.
— Несомненно, я поступаю глупо, — заметил герцог. Он подложил подушку под безвольно поникшую руку Леона, — но если я разбужу его, он же вновь заговорит. На редкость болтливое существо. Как жаль, что старина Хью не видит этой идиллической картины!.. Прошу прощения, дитя мое?
Но Леон всего лишь что-то пробормотал во сне.
— Если ты намерен разговаривать во сне, то мне придется принять серьезные меры, чтобы этого не допустить.
Его милость откинул голову на подушки и задумчиво улыбнулся.
Глава VI
Дьявол отказывается продать пажа
Следующим утром Хью Давенант, спустившись к завтраку, обнаружил, что его милость пребывает в прекрасном настроении. Эйвон был вежливее обычного, и всякий раз, когда взгляд герцога останавливался на юном Леоне, на лице его милости мелькала загадочная улыбка.
— На приеме было людно? — спросил Хью, расправляясь с бифштексом.
В отличие от герцога, завтрак которого обычно ограничивался чашкой чая и сухариком, Давенант предпочитал более плотную трапезу: яичница с беконом, холодная телятина, свиные ножки в грибном соусе, бараньи мозги. Все это запивалось элем, который Эйвон специально выписывал из Англии.
Его милость налил себе вторую чашку чая.
— Столпотворение, мой дорогой Хью. Прием устроили то ли по случаю чьего-то дня рождения, то ли в честь какого-то святого, толком не знаю.
— Ты видел Армана? — Хью протянул руку за горчицей.
— И Армана, и графиню, и очаровательного виконта, и еще целую прорву народу.
— Так всегда случается на больших приемах. Полагаю, мадам Помпадур была рада видеть тебя?
— Да… весьма утомительная дама, к слову сказать. Король восседал на троне, ласково улыбаясь всем и каждому. Совсем как на монете.
Вилка с изрядным куском телятины, сдобренной хреном, опасно зависла в воздухе.
— Как на чем?
— Как на монете. Леон тебе объяснит на досуге. Хотя, возможно, он уже забыл. У детей такая короткая память.
Хью вопросительно взглянул на пажа.
— Что это за шутка, Леон? Ты понимаешь?
Паж растерянно покачал головой.
— Нет, месье.
— Я так и знал, что ты забудешь, — довольно улыбнулся его милость. — Леон остался весьма доволен видом короля. Он признался мне, что его величество выглядит совсем как на монетах.
Леон покраснел.
— Боюсь, Монсеньор, я в тот момент ничего не соображал. Мне ужасно хотелось спать.
— Я заметил. А ты всегда спишь столь крепко?
— Нет. То есть… я не знаю, Монсеньор. Меня уложили в постель одетым.
— Да, пришлось так поступить. Ты был похож скорее на бревно, чем на живого мальчика. Потратив добрых десять минут на бесплодные попытки разбудить тебя, я пришел к выводу, что разумнее всего будет просто переложить твою персону в постель. Что-то вид у тебя не слишком радостный, дитя мое.