Вот в этот суетный и весьма самодовольный мир въехал всадник, при ближайшем рассмотрении оказавшийся его милостью герцогом Эйвоном. Одет герцог был впечатляюще, в отделанный позолотой черный наряд. Вот только лошадь, нанятая на одном из постоялых дворов, выглядела не столь внушительно. Как только лошадиные копыта загромыхали по неровному булыжнику, его милость натянул поводья и рассеянно огляделся.
Величавая фигура в роскошном одеянии тотчас приковала к себе всеобщее внимание. Обитатели Бассенкура и его окрестностей обступили герцога плотной толпой. Люди во все глаза смотрели на необычного пришельца, без внимания не остались даже треуголка и шпоры. Одна из девиц, покинув свой пост под кладбищенским портиком, хихикнула и прошептала, что к ним пожаловал сам дьявол. Ее более робкая товарка перекрестилась и поспешила укрыться под спасительной сенью надгробных изваяний.
Герцог оглядел площадь и, недолго думая, остановил свой выбор на мальчугане, который таращился на него, самозабвенно посасывая неимоверно грязный палец. Рука в вышитой перчатке властно поманила несмышленыша, и мальчик несмело приблизился к его милости.
Эйвон опустил взгляд на юного бассенкурца, улыбнулся и показал на домик рядом с церковью.
— Здесь живет ваш кюре?
Мальчик кивнул.
— Да, господин.
— Как ты думаешь, святой отец дома?
— Да, господин.
Эйвон легко соскочил с лошади и кинул уздечку мальчику, который по такому поводу даже решил вынуть изо рта палец.
— Хорошо, малыш. Будь так добр, подержи это нелепое создание до моего возвращения. Заработаешь луидор.
Мальчик с готовностью схватил уздечку.
— Целый луидор, милорд? За то, что подержу вашу лошадь? — затаив дыхание, переспросил он.
— Это лошадь? — Герцог нацепил монокль и уставился на животное. — Наверное, ты прав. А я было подумал, что это верблюд. Отведи ее в стойло и напои. — Он повернулся и проследовал к домику кюре.
Удивленные сельчане, проводив герцога взглядом, с упоением начали гадать о причинах столь странного визита.
Через крошечную чистенькую прихожую экономка провела его милость в кабинет кюре — солнечную комнату в глубине дома. Румяная старушка невозмутимо доложила о госте.
— Вот, святой отец, этот господин желает с вами поговорить. — И она удалилась, даже не взглянув на герцога.
Кюре сидел у окна за письменным столом. Он поднял глаза и отложил перо, увидев незнакомца. Кюре отличался хрупким телосложением. Аристократические черты лица, изящные руки и спокойные голубые глаза говорили о благородстве характера. На какое-то мгновение Эйвон решил, что голову кюре венчает парик — столь аккуратно были уложены белоснежные волосы.
— Как я понимаю, месье де Бопре? — Его милость низко поклонился.
— Да, сударь, но вы знаете обо мне больше, чем я — о вас…
— Я некий Джастин из рода Аластеров, — герцог положил на стол шляпу и перчатки.
— Да? Простите меня, сударь, что сразу вас не признал. Я много лет не бывал в свете, и потому не припомню… вы из тех Аластеров, что из Оверни, или принадлежите к английской ветви этого рода? — Де Бопре открыто взглянул на его милость и пододвинул стул.
Эйвон сел.
— К английской ветви, сударь. Возможно, вы знали моего отца.
— Разве что чуть-чуть, — улыбнулся де Бопре. — Вы герцог Эйвон? Чем могу служить?
— Да, святой отец, я действительно герцог Эйвон. А вы родственник маркиза де Бопре?
— Его дядя, ваша милость.
— А! — Эйвон поклонился. — Так вы виконт де Марийон!
Кюре занял свое место за столом.
— Я отказался от титула много лет назад, сударь, сочтя его пустым звуком. Семья назвала меня безумцем и постаралась забыть мое имя. — Он улыбнулся. — Что ж, вполне естественно, я же опозорил древнее имя, живя среди простонародья, тогда как мог заполучить кардинальскую шапку. Но, полагаю, вы приехали в Анжу не для того, чтобы выслушать давно забытую историю. Так чем я могу вам служить?
Эйвон протянул кюре табакерку.
— Надеюсь, святой отец, вы сможете кое о чем рассказать мне.
Де Бопре взял щепоть.
— Маловероятно, сударь. Как я уже сказал, я давно покинул свет.
— Мое дело, сударь, не имеет никакого отношения к свету, — ответил его милость. — Я хочу, чтобы вы вспомнили события семилетней давности.
— Да? — Де Бопре взял в руки перо. — Уже вспомнил, сын мой, что дальше?
— В таком случае, сударь, быть может, вы припоминаете семью по фамилии Боннар, проживавшую в здешних краях?
Кюре утвердительно кивнул, не сводя глаз с лица гостя.
— А именно девочку по имени Леони.
— Удивительно, каким образом герцог Эйвон узнал о существовании Леони. Что же касается меня, то я вряд ли смогу ее забыть. — Голубые глаза хранили непроницаемость.
Его милость принялся покачивать носком сапога.
— Прежде чем продолжить, святой отец, я должен просить вас сохранить наш разговор в тайне.
Кюре поднял палец.
— Прежде чем я пообещаю хранить тайну, сын мой, мне хотелось бы узнать, что вам нужно от крестьянской девочки. — Взгляд синих глаз оставался непроницаемым.
— В настоящее время эта крестьянская девочка является моим пажом.
Кюре удивленно поднял брови.
— Вот как? Вы всегда берете себе в пажи девочек, герцог?
— Нельзя сказать, что это вошло у меня в привычку, святой отец. Просто девушка не знает, что мне известен ее пол.
Перо в руке кюре дрогнуло.
— Не знает, сын мой? Так что же с ней будет в ваших руках?
Эйвон надменно посмотрел на священника.
— Месье де Бопре, полагаю, вы простите, если я замечу, что мои моральные устои вас не касаются.
Кюре спокойно выдержал взгляд его милости.
— Устои эти, безусловно, ваши, сын мой, но ведь вы считаете уместным навязывать их всему миру. Кроме того, я мог бы вам ответить, что судьба Леони вас не касается.
— Она вряд ли с вами согласилась бы, отче. Попробуем понять друг друга. Леони принадлежит мне. Я купил ее у одного негодяя, который именовал себя ее братом.
— Думаю, у него имелись на то причины, — спокойно ответил де Бопре.
— Вы так полагаете? Можете быть уверены, сударь, сейчас Леони находится в большей безопасности, чем в те дни, когда она жила у Жана Боннара. Я пришел просить вас помочь мне.
— Никогда не слышал, чтобы… э-э-э… дьявол избирал в союзники священника.
Белые зубы Эйвона блеснули в улыбке.
— Даже, пребывая вдали от света, отче, вы наслышаны о моих пороках?
— Да, месье. Ваша репутация известна всей Франции.
— Я польщен. Но в данном случае моя репутация лжет. Леони ничто не угрожает.
— Почему? — прямо спросил де Бопре.
— Потому что, отец мой, с ней связана некая тайна.
— По-моему, это не причина.
— И все-таки это так. Мое слово, когда я решаю его дать, достаточная тому порука.
Кюре сложил руки перед собой и спокойно взглянул в глаза гостя. После продолжительной паузы он кивнул.
— Хорошо, сын мой. Расскажите, что сталось с la petite. Жан никчемный человек, но оставить Леони у меня он не соблаговолил. Куда он ее увез?
— В Париж. Он обзавелся там таверной. Добрейший Жан нарядил Леони мальчиком, и вот уже семь лет она играет эту роль. Теперь же она надела личину моего пажа и останется им, пока я не покончу с этой комедией.
— А что потом?
Эйвон постучал холеным ногтем по крышке табакерки.
— Я отвезу ее в Англию, к моей сестре. У меня мелькнула мысль удочерить Леони. Точнее, сделать своей воспитанницей. Разумеется, я приставлю к ней компаньонку!
— И зачем? Сын мой, если вы желаете девочке добра, отправьте ее ко мне.
— Отец мой, я никогда никому не желал добра. У меня есть основания держать Леони при себе. И как ни странно, я довольно сильно привязался к ней. Поверьте, это чисто отцовские чувства.
В кабинет вплыла экономка. Она поставила на стол поднос с бутылкой мадеры и бокалами и удалилась.