Вся твердость разом покинула Леони. Она громко всхлипнула и уткнулась лицом в рукав камзола герцога.
— Пожалуйста! Пожалуйста, Монсеньор!
— Прекрати, дитя мое! Мне совсем не хочется, чтобы ты испортила мой камзол. Кроме того, я еще не договорил.
— Не прекращу! — раздался упрямый сердитый голос. — Позвольте мне остаться Леоном!
Его милость приподнял голову девушки.
— Вместо пажа ты станешь моей воспитанницей. Моей дочерью. Разве это так страшно?
— Я не хочу быть девушкой! Пожалуйста, Монсеньор, пожалуйста! — Медноволосое создание соскользнуло на пол и замерло у ног герцога. — Скажите "да", Монсеньор! Скажите "да"!
— Нет, дитя мое. Вытри слезы и выслушай меня. Только не говори, что ты потеряла платок.
Леони достала из кармана батистовый платок.
— Я не хочу быть девушкой!
— Ерунда, моя милая! Быть моей воспитанницей куда приятнее, чем моим пажом.
— Нет!
— Ты забываешься, — сурово произнес его милость. — Я не люблю, когда мне противоречат.
Леони подавила очередной всхлип.
— Прошу прощения, Монсеньор.
— Вот и хорошо. Как только мы прибудем в Лондон, я отвезу тебя к моей сестре — помолчи же! Так вот, я отвезу тебя к моей сестре, леди Фанни Марлинг. Видишь ли, дитя мое, ты не можешь жить у меня, пока я не подыщу тебе достойную даму в качестве дуэньи.
— Я не хочу!
— Милое дитя, ты поступишь так, как я велю. Моя сестра подобающим образом оденет тебя и научит быть девушкой. Ты быстро постигнешь это искусство.
— Нет! Никогда!
— Я так хочу, дитя мое. Когда же ты приобретешь манеры юной девицы, то тут же вернешься ко мне, и я представлю тебя обществу.
Леони с силой дернула его милость за руку.
— Я не поеду к вашей сестре! Я останусь Леоном! Вы не можете меня заставить, Монсеньор! Я вам не подчинюсь!
Его милость с раздражением взглянул на нее.
— Если бы ты все еще оставалась моим пажом, я знал бы, как поступить, — сказал он.
— Да, да! Поколотите меня, накажите, только позвольте остаться вашим пажом! Прошу вас, Монсеньор!
— К сожалению, это невозможно. Вспомни, дитя мое, что ты моя собственность и должна во всем меня слушаться.
Леони уткнула лицо в ладонь его милости и зарыдала. Минуты три Эйвон терпел, затем отдернул руку.
— Ты хочешь, чтобы я все-таки отослал тебя?
— О! — Леони вздрогнула и замолчала. — Вы не сделаете этого, Монсеньор! Вы… О нет, нет!
— В таком случае ты будешь меня слушаться. Ясно?
Последовала долгая пауза. Леони в отчаянии смотрела в холодные темные глаза его милости. Губы ее дрожали, по щекам катились слезы.
— Да, Монсеньор, — прошептала она и понурила голову.
Эйвон нагнулся, обхватил хрупкое, почти детское тельце и привлек девушку к себе.
— Вот и хорошо, дитя мое, — похвалил он. — Ты научишься быть девушкой, чтобы доставить мне удовольствие, Леони.
Она прижалась к нему.
— А вам это доставит удовольствие, Монсеньор?
— Огромное, дитя мое.
— Тогда я п-п-постараюсь, — пробормотала Леони. — Вы ведь н-ненадолго оставите меня?
— Пока не найду кого-нибудь, кто станет о тебе заботиться. Тогда ты переедешь в мой загородный дом, где тебя обучат светским манерам, а также посвятят в искусство владения веером, научат жеманно улыбаться, закатывать глаза…
— Ну уж нет!
— Надеюсь, что нет, — со слабой улыбкой откликнулся Эйвон. — Милое дитя, в столь глубокой печали нет никакой нужды.
— Я так долго была Леоном! Это будет очень-очень трудно!
— Видимо, да, — Эйвон забрал у девушки скомканный платок. — Но ты постараешься, я хочу гордиться своей воспитанницей.
— Как так, Монсеньор? Гордиться мной?
— А почему бы и нет, дитя мое?
— Мне бы это понравилось, — Леони повеселела. — Я буду хорошей ученицей.
Тонкие губы герцога едва заметно дрогнули.
— Значит, ты постараешься быть достойной меня? Жаль, что милый Хью этого не слышит.
— А он знает?
— Как выяснилось, дитя мое, он, как и я, знал почти с самого начала. А теперь поднимись с колен. Вот так. И сядь рядом со мной.
Леони устроилась на прежнем месте и горько вздохнула.
— Значит, мне придется носить юбки, не ругаться нехорошими словами и терпеть общество женщин? Это тяжело, Монсеньор, ужасно тяжело. Женщины мне не нравятся. Я хотела бы все время быть с вами.
— Интересно, что на это скажет Фанни? — поинтересовался его милость. — Моя сестра, Леони, во всех отношениях женщина.
— Она похожа на вас?
— Ну что на это ответить? — Эйвон рассмеялся. — Она не похожа на меня, дитя мое. У нее золотистые волосы и голубые глаза. Прошу прощения?
— Я сказала: "Тьфу, черт!".
— Я успел заметить, что ты питаешь особое пристрастие к этому выражению. Дамам не позволительны столь вульгарные возгласы, моя милая. Ты будешь слушаться леди Фанни, ты не станешь насмехаться над ней и презирать ее за золотистые волосы.
— Конечно, не стану. Она же ваша сестра, Монсеньор, — ответила Леони. — Как вы думаете, я ей понравлюсь? — Она с беспокойством взглянула на него.
— Почему бы и нет? — легкомысленно ответил герцог.
По лицу Леони пробежала мимолетная улыбка.
— Я не уверена, Монсеньор!
— Она будет любезна с тобой, хотя бы ради меня.
— Спасибо. — Леони опустила голову, но тут же вскинула глаза на его милость; на ее щеках появились озорные ямочки.
Эйвон ласково потрепал девушку по рыжим вихрам.
— Ты не такая, как все, — задумчиво промолвил он. — Фанни попытается сделать тебя похожей на прочих представительниц вашего пола. Мне бы этого не хотелось.
— Нет, Монсеньор. Я всегда буду такой, какая я есть. — Леони поцеловала руку его милости, губы ее дрогнули. Усилием воли она уняла дрожь и улыбнулась сквозь слезы. — Вы забрали у меня платок, Монсеньор.
Глава X
Леди Фанни оскорблена до глубины души
Леди Фанни Марлинг, откинувшись на диванные подушки, самозабвенно предавалась сожалениям по своей загубленной жизни. Главная и единственная причина крылась в преступном однообразии, сопутствующем леди Фанни с младенческих лет. Несчастная жертва судьбы отложила в сторону сборник стихотворений, над которым зевала несколько последних часов, и принялась накручивать на палец золотистый локон. Наряд леди Фанни сводился к весьма изысканному en deshabille[33]. Слои пудры не оскверняли ее локоны, а под округлым, весьма аппетитным подбородочком красовался огромный лазурный бант. Бант скреплял роскошный пеньюар из малинских кружев с пелеринкой, сквозь которые проглядывала ослепительно-белая кожа. В обстановке комнаты преобладали золотистые, синие и белые тона, так что леди Фанни имела все основания радоваться как самой себе, так и гармоничному окружению. И тем не менее ее светлость почувствовала бы себя гораздо лучше, если бы кто-нибудь смог разделить с ней это эстетическое удовольствие. Поэтому, когда у парадного подъезда звякнул колокольчик, голубые глаза леди Фанни заискрились радостью. Миссис Марлинг проворно соскочила с дивана и метнулась к зеркалу.
Через несколько минут в дверь постучался облаченный в черное паж. Леди Фанни оторвалась от зеркала. Паж, носивший звучное имя Помпей, улыбнулся и тряхнул курчавой головой.
— Некий господин желает вас видеть, миледи!
— Как его зовут? — томно спросила леди Фанни.
Из-за спины пажа раздался спокойный голос:
— Его зовут Эйвон, моя дорогая Фанни. К счастью, я застал тебя дома.
Фанни взвизгнула и бросилась навстречу гостю.
— Джастин! Это ты! Как приятно! — Она стиснула его милость в объятиях, не позволяя ему церемонно поцеловать кончики ее пальцев. — Должна сказать, я не видела тебя целую вечность! Повар, которого ты прислал, просто чудо! Эдвард будет тебе страшно рад! Какой изысканный обед! А соус, который подавали на последнем моем приеме, просто не поддается описанию!