Леони, пустив мимо ушей кровожадное пожелание его светлости, пришпорила лошадь. Девушка понимала, что следует поторопиться: Руперт истекает кровью и долго ему не продержаться. За деревьями мелькнул церковный шпиль. Леони оглянулась.
— Смелее, Руперт! Ухватись за меня, все будет в порядке!
— Все и так в порядке, — слабым голосом отозвался его светлость. — Что же насчет смелости, то можешь не беспокоиться! Я не из тех, кто удирает от врагов! Черт, я даже руку не в силах поднести к дыре, которую проделал во мне этот мерзавец! Осторожнее, тут могут быть кроличьи норы!
Проскакав милю, беглецы добрались до уютной маленькой деревушки, рядом с которой возвышалась опрятная церковь. Работавшие на полях крестьяне изумленно смотрели на странную парочку. Вскоре лошадиные копыта застучали по мощеной деревенской улочке. У крохотного постоялого двора Леони натянула поводья; лошадь остановилась. Судя по всему, бедное животное не привыкло к таким изощренным выкрутасам судьбы. Конюх, возившийся в стойле, так и замер.
— Эй ты! — повелительно окликнула его Леони. — Помоги месье слезть с коня! Да быстрее же, тупица! Его ранили… разбойники!
Конюх опасливо глянул в сторону дороги но, не обнаружив разбойников, подчинился. К этому моменту из дверей постоялого двора выскочил хозяин. Необъятное брюхо его возбужденно сотрясалось, накладная шевелюра подпрыгивала от нетерпения. Леони улыбнулась.
— A la bonne chance![71] Помогите, прошу вас! На нас напали разбойники!
— Гром и молнии! — прорычал Руперт. — Неужели ты считаешь, что я стал бы удирать от кучки немытых болванов? Ради бога, придумай что-нибудь получше!
Хозяин обхватил Руперта и стащил его светлость с лошади. Леони спрыгнула на землю, только сейчас сообразив, что дрожит.
— Mon Dieu, вам еще повезло! — неожиданно тоненьким голоском пропищал хозяин. — Ох уж эти разбойники! Гектор! Возьми месье за ноги и помоги перенести в гостевую комнату.
— Черт побери, оставьте в покое мои ноги! — Руперт попытался лягнуть конюха. — Я пойду сам.
Но хозяин, немало повидавший на своем веку, понимал, что его светлость вот-вот потеряет сознание. Без лишних слов Руперта перенесли в маленькую комнатку под самой крышей. Леони не отставала ни на шаг; как только его светлость был помещен на кровать, девушка опустилась на колени и откинула пропитавшуюся кровью ткань.
— Ох! — выдохнула она и распорядилась: — Помогите мне снять с него плащ!
Руперт открыл глаза.
— Чушь! — пробормотал он и потерял сознание.
— А, англичанин! — воскликнул хозяин и принялся энергично стаскивать с его светлости одежду.
— Английский лорд, — кивнула Леони. — Я его паж.
— Tiens! Знатного господина видно сразу. Какой прекрасный плащ испорчен! Рубашку придется разорвать. — Хозяин не замедлил проделать это, после чего, перевернув милорда на бок, обнажил рану. — Без врача не обойтись. Гектор, скачи в Гавр! Ох уж эти разбойники!
Леони приложила к ране свой платок.
— Да, врача, и скорее! — Она вздрогнула. — Но Гавр! Он станет… они станут преследовать нас! — Она повернулась к хозяину. — Если Гектора станут спрашивать, он о нас ничего не знает!
Хозяин растерянно уставился на девушку.
— Да как они посмеют?! Разбойники не суются в города, дитя мое.
— Это были не разбойники, — покраснев, призналась Леони. — И я не паж милорда Руперта.
— Hein? Что такое? — Хозяйское брюхо изумленно колыхнулось.
— Я девушка! — объявила Леони. — Подопечная герцога Эйвона, а лорд Руперт — его брат!
Хозяин перевел взгляд на Руперта и нахмурился.
— Понимаю! Побег! Знаете что я вам скажу, мадемуазель, я ни за…
— Да нет же! — разъярилась Леони. — Человек, который нас преследует, похитил меня, подпоил каким-то снадобьем и увез во Францию. Думаю, он хотел меня убить. Милорд Руперт бросился в погоню, колесо кареты, в которой меня везли, сломалось; я выскользнула и бросилась бежать. Тут появился милорд, а человек, который меня похитил, в него выстрелил и… вот и все!
Хозяин недоверчиво смотрел на нее.
— Voyons! И вы думаете, я поверю этим россказням?
— Это чистая правда, — вздохнула Леони, — когда милорд Руперт придет в себя, он подтвердит мой рассказ. Пожалуйста, помогите нам!
Перед умоляющим взглядом огромных фиалковых глаз хозяин устоять не смог.
— Ну, ну, мадемуазель! — пробурчал он. — Вы здесь в полной безопасности, а Гектор будет нем как рыба.
— Вы не позволите этому человеку схватить нас?
Владелец постоялого двора выпятил брюхо.
— Я здесь хозяин! — возвестил он. — Вы в полной безопасности, мадемуазель. Гектор привезет из Гавра врача, что же касается вашей сказочки… — Он снисходительно покачал головой и велел изумленной горничной привести мадам.
Появившаяся вскоре хозяйка оказалась женщиной столь же крупной, как и ее муж, но куда более миловидной. Едва взглянув на Руперта, почтенная женщина, не мешкая, принялась отдавать четкие распоряжения и разрывать белье на лоскуты. Не обращая внимания на болтовню мужа, хозяйка перебинтовала Руперта.
— Не, le beau![72] — довольно объявила она, закончив. — Какая мерзость! Ну, ничего, теперь дело пойдет на поправку! — Она приложила пухлый палец к губам и замерла, уперев другую руку в бедро. Глаза ее критически оглядели Леони. — Милорда надо раздеть! — сказала она после минутного раздумья. — Жан, найди-ка ночную рубашку.
— Марта, — перебил ее муж. — Этот мальчик на самом деле дама!
— Quel horreur![73] — Мадам осталась невозмутима. — И все же больного следует раздеть! — Она вывела из комнаты сгоравшую от любопытства горничную, Леони последовала за ней.
Девушка спустилась в сад. Гектор уже ускакал в Гавр, других слуг, похоже, на постоялом дворе не водилось. Леони устало опустилась на скамейку рядом с кухонным окном и заплакала.
— Черт! — Она яростно вытерла слезы. — Bete! Imbecile! Lache![74]
Однако слезы с неприятным упорством продолжали литься из глаз. Хозяйка, выглянув в сад, вместо воинственного маленького пажа обнаружила унылую, поникшую фигурку.
Выслушав от мужа странную историю, мадам преисполнилась праведного негодования. Она подбоченилась и сурово заговорила:
— Это неслыханно, мадемуазель! Вы должны понять, что мы… — Она осеклась и подошла ближе. — Ну нет, не надо, ma petite! Зачем же плакать! Tais toi, mon chou![75] Все будет хорошо, поверьте мамаше Марте! — Она обхватила Леони и прижала к своей необъятной груди.
Через минуту охрипший от слез голосок сообщил:
— Я не плачу!
Мадам насмешливо отстранилась.
— Не плачу! — Леони попыталась вскочить. — Но я такая несчастная! Жаль, что здесь нет Монсеньора. Этот ужасный человек непременно нас найдет, а от Руперта теперь толку мало!
— Так значит, герцог и в самом деле существует? — озадаченно спросила мамаша Марта.
— Конечно существует! — негодованию Леони не было предела. — Я никогда не лгу!
— Английский герцог, alors[76]? Все эти англичане такие странные! Но ты-то, душенька, француженка!
— Да, — печально подтвердила Леони. — Простите, я так устала, мне трудно сейчас разговаривать.
— Какая же я дуреха! — огорчилась мамаша Марта. — Тебя же нужно уложить в постель, mon ange[77], а перед сном ты выпьешь чашку бульона и съешь куриное крылышко. Хорошо?
— Да, спасибо. Но я боюсь за милорда Руперта, он же может умереть.
— Что за глупости! — возмутилась мадам. — Вот что я тебе скажу — moi qui te parle — с твоим милордом все в порядке. Рана у него пустяковая. Небольшая потеря крови и сильная слабость — только и всего. А теперь иди за мной.
В итоге Леони, до предела утомленная переживаниями последних двух дней, позволила уложить себя в теплую постель. Она пожевала куриное крылышко, прослушала вместо колыбельной речь мамаши Марты, исполненную в весьма энергичной манере, и погрузилась в сон.