Однажды днем, заглянув на почту, Джонс познакомился с обеими дамами и их козлом. Он зашел купить свежий табак, а они — почтовые марки и моток бечевки. Местная дворняжка, болтавшаяся у дверей, залаяла на животное, и коза — а это существо было женского пола, — ничуть не испугавшись, метнулась в ее сторону с такой силой, что вырвала поводок из рук мисс Фиби. Прежде чем разгневанная мисс Харпер успела вмешаться, Джонс отогнал собаку метко пущенным камнем и снова вручил поводок мисс Фиби.
В награду за этот поступок его пригласили зайти на чашку чая во «вдовий дом». Приглашению предшествовал короткий обмен репликами между двумя сестрами и миссис Гэнт, почтмейстершей и хозяйкой лавки в одном лице.
— Как ты думаешь, нам нужны чизкейки, сестрица?
— Нет, сестрица. Я приготовила их утром, пока ты занималась фасолью.
— Тогда мы возьмем у вас баночку клубничного варенья, миссис Гэнт.
— Спасибо, мэм. Восемнадцать пенсов, мэм. Спасибо, мэм.
— Что-нибудь еще, сестрица? Кекс с тмином?
— Джентльмены не любят кексы с пряностями, сестрица! А у нас в доме найдется десяток яиц?
— Конечно, сестрица. Бердси прислал их сегодня утром.
— Тогда все в порядке. Не хотите зайти на чашечку чая, мистер Джонс?
После чая он задержался в гостях дольше, чем рассчитывал, поскольку сестры начали сплетничать о деревне и о Неот-Хаусе. Джонс узнал, что владельцем дома являлся девятилетний мальчик, — по словам сестер, молчаливый и угрюмый, с грубым лицом, — который учился в Сассексе, а на каникулы уезжал в Лондон с одним из своих опекунов.
— Бедное дитя, ужасная история! Неудивительно, что он вырос таким замкнутым, — тараторила мисс Харпер. — Его мать, миссис Миддлтон, умерла сразу после родов, а отец — три недели спустя, якобы от горя. Хотя, полагаю, дело было совсем в другом: он сам лишил себя жизни. Ужасный конец.
— Все это чепуха, сестрица, — возразила мисс Фиби. — Не забывай, что у нас есть заключение доктора.
— Вот как? И что сказал доктор? — поинтересовался Джонс, плохо понимавший, каким образом врач мог определить, что мистер Миддлтон «умер от горя».
— Доктор Кревистер сначала думал, что это сердечный приступ, вызванный несварением желудка, — ответила мисс Фиби, — но потом они прооперировали его на аппендикс, и неудачно.
— Глупости, сестра.
— Но он был болен, сестрица, очень болен! Ты ведь помнишь, что говорила миссис Пэшен?
— Да, однако это еще не означает, что он не мог себя отравить.
— А доктор так не думает. К тому же мистер Миддлтон не так уж любил свою жену.
— Почему вы так решили? — с любопытством спросил Джонс.
— Потому… — с готовностью начала мисс Харпер, но сестра сразу призвала ее к порядку:
— Перестань, Софи! Мистеру Джонсу неинтересно знать про все эти скандалы.
— Еще как интересно! — воскликнула мисс Харпер. — Все любят слушать про скандалы. Мне продолжать, мистер Джонс? Конечно, если вы хотите.
Мисс Харпер вздернула очки в золотой оправе и бросила раздраженный взгляд на сестру. Но в следующий момент ее лицо просияло от удовольствия, поскольку Джонс неуверенно пробормотал, что действительно любит скандалы, когда в них нет злого умысла.
— Ну, вот видишь! — воскликнула она. — Что бы делал Шеридан, если бы все были такими щепетильными, как ты?
— А это имеет какое-то значение, сестрица?
— Разумеется! Что, по-твоему, я должна ставить в школе для девочек на Рождество? Даже викарий одобряет Шеридана.
— Пусть так, но позволь тебе напомнить, что наша дорогая мамочка всегда была против Шеридана. Не припомню, Софи, чтобы у нас дома хранилась хоть одна его книга.
— Ты путаешь его с Шелли, сестрица. Или с Шекспиром.