— А зачем вообще подчеркивать факт, что она не спала и была на ногах в одиннадцать часов вечера, как раз тогда, когда произошло убийство?
— Вы правы. — Джонс поскреб подбородок. — Ладно, сдаюсь. Если не возражаете, я бы попросил вас проведать Хэллема. Он на грани срыва.
— Неужели?
— Да. Кто-то устроил в его летнем домике фокус в стиле худу, вуду или как там это называется. Взгляните.
Он сходил в спальню и принес бечевку со скомканными перьями.
— Гадость, — поморщился доктор и покачал головой. — Деревенские священники должны быть женаты. От целибата в Англии один лишь вред.
— Вы англичанин?
Доктор улыбнулся:
— Моя мать ирландка.
— А у меня отец — уэльсец.
Оба рассмеялись, и Джонс вернулся к главной теме беседы:
— Насчет Миддлтона, как я понимаю, я вряд ли сумею чем-либо помочь?
— Как раз сможете. Муж его экономки сообщил, что сегодня должен приехать младший Миддлтон, племянник убитого. Их отпустили из школы из-за карантина. Его опекун тут же сплавил своего подопечного старшему Миддлтону, как только тот объявился, так что сейчас, похоже, за ним вообще никто не присматривает. В школе его больше не оставят. Говорят, у него нечто вроде детского паралича. В общем, если вы можете встретить его на вокзале и приютить на денек-другой, пока мы не свяжемся с прежними опекунами…
— Разумеется, — кивнул Джонс.
— Кстати, говорят, викарий вчера был вечером в Неот-Хаусе. Значит, не возражаете?
— Нисколько. Меня это даже взбодрит. Сколько ему лет?
— Девять или десять.
— Когда прибывает поезд?
— Знаете, лучше я встречу его сам и привезу к вам на машине. Покормите его?
— Да, если миссис Пэшен к тому времени не арестуют.
— Спасибо. Значит, я его привезу. Сколько сейчас? Половина десятого? Как раз успею сходить к викарию. До свидания. Я сообщу экономке, что заберу мальчика. Кому не повезло, так это ей и ее мужу. Полиция считает их чуть ли не главными подозреваемыми.
— Неужели?
— Да, хотя ясно, что из-за смерти Миддлтона они ничего не приобрели, а, наоборот, все потеряли.
— Если возникнут сложности, наверно, пришлют кого-нибудь из Скотленд-Ярда?
— Неизвестно.
— Позднее, когда вы будете не так заняты, я хотел бы серьезно поговорить с вами насчет смерти прежнего Миддлтона.
— Сейчас меня гораздо больше интересует смерть нового Миддлтона. И Теббаттсов, уверен, тоже. Бедняга-муж уже слег в постель, он в шоке. Жена ходит бледная как смерть, почти ничего не говорит, а сын, похоже, онемел от страха. Естественно, полиция обыскала весь дом, но полицейский доктор из Стаухолла согласился с моим мнением, что Теббаттсов пока лучше не допрашивать.
— Странно, правда?
— Да, немного подозрительно. По-моему, они ведут себя довольно глупо. Но это не мое дело.
— А что вы скажете об этом? — И Джонс рассказал ему то, что сообщил доктор Кревистер.
— Я слышал эту историю от миссис Корбетт, в «Долговязом парне», — произнес Мортмэйн.
— Вы верите, будто Миддлтон умер от перитонита?
— Похоже на то, судя по тому, что мне рассказала миссис Корбетт.
— А судя по тому, что она рассказала мне, его отравили мышьяком, — возразил писатель. — Сопоставьте это с тем, что случилось с новым мистером Миддлтоном…
— Отравить человека мышьяком и проломить ему голову кочергой — разные вещи, — заметил доктор.
— Формально говоря, да, — согласился Джонс.
— И чисто психологически — тоже, — улыбнулся Мортмэйн. — Между этими убийствами примерно такая же разница, как между женщиной и мужчиной.
— Сходство между двумя полами более фундаментально, чем различия!
Доктор со смехом хлопнул его по плечу:
— Сразу видно романиста!
Джонс усмехнулся. Ему нравился доктор, и он с симпатией проводил его взглядом, пока тот шел от крыльца к своей машине. Позднее, при новой встрече, писатель с простодушным видом поинтересовался, что такого человека, как Мортмэйн, могло привести в Саксон-Уолл.
Они пили пиво в маленькой гостиной Джонса, и доктор, задумчиво посмотрев на свой бокал, ответил:
— Нелегальная операция. Беременность у сифилитички. Меня освободили за недостатком улик.
— Вот, кстати, любопытная тема! — воскликнул Джонс. — Что вы думаете о евгенике и подобных вещах? Меня всегда интересовал данный вопрос. Я затронул его в одном из своих романов, но, кажется, не слишком удачно. Моим читателям нужно что-то более сентиментальное.
Доктор поднял бокал и, прищурив левый глаз, стал разглядывать на свет светлый янтарный напиток с шапкой пены. Потом покачал головой и мрачно процитировал: