«Нет, — подумала Тесса. — Я не готова принять это от тебя, Йен. И, наверное, никогда не буду готова».
Другие сообщения были от сослуживцев, ее и Харри. Главным образом от товарищей Харри — он общался со множеством народа, будучи настолько же общительным, насколько она была замкнутой. Сэнсомы не звонили.
— Мне надо им звонить? — спросила она мать, когда та принесла кофе. — Не знаю, как с ними разговаривать.
— Будет ли миссис Сэнсом рада твоему звонку при нынешних обстоятельствах?
— Теперь, когда Харри нет, она не будет рада моему звонку ни при каких обстоятельствах. Но — если я не позвоню, меня обвинят в черствости и безразличии. Но… я представления не имею, как с ней разговаривать.
— Люди всегда ненавидят то, чего боятся, — заметила Доротея. — Можешь поручить миссис Сэнсом мне.
Тесса налила бренди в кофе, села в кресло и с восхищением слушала, как мать, ведя себя, как истинная Нортон, общалась с Сэнсомами.
— С кем ты говорила? — спросила Тесса, когда Доротея положила трубку. — С одной из сестер?
— Кажется, она сказала, что ее зовут Сисси. Она сказала, цитирую, что ее мать «наблюдает врач». — Доротея выразительно приподняла бровь. — Кажется, так.
Тесса снова расхохоталась, но смех перешел в слезы. На сей раз она оплакивала свой неудавшийся брак, утраченные иллюзии, оплакивала то, что, начавшись легко и весело, закончилось так печально. Она плакала об идоле, порожденном лишь ее воображением.
Доротея решила, что надо дать ей выплакаться. Лучше не держать это в себе. От невыплаканных слез ржавеет ум. Она только время от времени подавала Тессе чистые бумажные салфетки.
Тесса наконец взяла себя в руки и, высморкавшись, спросила:
— Обо мне она говорила?
— Она спросила — как мне показалось, не без любопытства, — как ты себя чувствуешь, но не выражала желания увидеться с тобой и к ним не приглашала. Я спросила про похороны, и она попросила передать тебе, что они взяли их организацию на себя. Когда и где — тебе сообщат.
— Я хочу его видеть, — сказала Тесса тоном, не терпящим возражений. — Я имею на это право. — Она помолчала. — Я чувствую, что должна это сделать. Иначе я буду думать, что повела себя недостойно.
— Конечно, — согласилась мать. — Мне поехать с тобой?
— А ты можешь?
— Естественно, — ответила мать.
Официальное опознание сделал отец Харри, когда Тесса спала после таблеток Ма Дейс, но тело все еще находилось в морге. Коронер еще не дал разрешения на захоронение.
С тех пор, как много лет назад Тесса опознавала тело брата, она видела множество трупов, поэтому, когда на следующее утро она увидела тело Харри, Тесса могла держать себя в руках. Поразило ее только то, какой он бледный. При жизни он был всегда румяным. И еще он был холодный.
— Прости меня, Харри, — шепнула она, наклонившись, чтобы поцеловать его. — Как бы мне хотелось, чтобы все было иначе.
Неделю спустя коронер дал разрешение на похороны. Убийцу не нашли, но, поскольку личных мотивов выявлено не было, сочли, что осложнений не будет. Расследование продолжалось, а Сэнсомы смогли похоронить его с пышностью и почетом, коих заслуживал сержант столичной полиции.
Хоронили его в Миллуолле, и пришло столько народу, что службу пришлось проводить и в соседней церкви, и даже туда не все поместились, и кто-то просто стоял на улице. Было море людей в синей форме, были и Тессины сослуживцы из отдела по борьбе с терроризмом. Гроб был накрыт флагом столичной полиции, сверху лежала каска Харри. Катафалк, медленно продвигавшийся по запруженным людьми улицам, сопровождал эскорт мотоциклистов. Гроб несли полицейские в парадной форме. Присутствовали комиссар полиции с женой и еще несколько полицейских начальников. Долли Сэнсом была в густой вуали, ее вели под руки муж и старший сын, а остальные дети шли рядом.
Доротея Паджет не могла допустить, чтобы ее дочь бросили на произвол судьбы, поэтому в церкви на первом ряду сидели ее братья с женами в элегантных черных костюмах. Сестра Доротеи была с мужем, сыном и невесткой. Да, Паджетов было раз в десять меньше, но их присутствие было весомо.
Говорили прощальные речи, возлагали венки, коллеги Харри читали молитвы, а Тесса сидела, окаменев, бледная, без вуали, и только золотистые пряди выбивались из-под черной шляпки. Одна из ее тетушек предложила ей таблетки, которые «очень помогают в таких случаях», но Тессе они не понадобились — она и так не чувствовала ничего. Ей все казалось нереальным. Это было какое-то театральное действо, а она всегда предпочитала кино.
Она посмотрела через проход на своих свойственников и подумала: «Эта смерть разъединит нас». Ни один из них с ней не заговорил, и смотрели они на нее с холодной враждебностью. «Это твоя вина, — говорили их взгляды. — Не надо было нашему Харри на тебе жениться. Ты не принесла ему счастья».
Цветов было множество. Огромный венок, на котором белыми хризантемами было выложено «ХАРРИ», — от родителей и близких, венки от друзей и коллег. Тесса послала двойной венок из алых роз на фоне фиалок. Когда-то давно розы и фиалки были первыми цветами, которые подарил ей Харри, подарил вместе с карточкой, на которой было написано: «Фиалки лесные, алые розы, вы мне навеваете сладкие грезы». На ее карточке было написано просто: «От Тессы».
На кладбище были только родственники и близкие друзья. Как и в церкви, Сэнсомы встали по одну сторону, а Тесса и ее родственники и друзья — по другую, так они и смотрели друг на друга, разделенные могилой.
Когда все было кончено и Сэнсомы собрались уходить, мать Харри обернулась и уставилась на Тессу. Она подняла вуаль, ненависть и злоба, переполнявшие ее, исказили ее лицо, и в глазах ее читалось обвинение. «Господи, почему Ты допустил, что мой сын встретился с ней? — говорил ее взгляд. — Он погиб из-за тебя. Если бы не ты, он не оказался бы в Уоппинге. Ты во всем виновата…»
Доротея, тоже почувствовавшая волну ненависти, шедшую от Сэнсомов, шепнула что-то на ухо своему брату, подошла и встала перед дочерью, скрыв ее от этого испепеляющего взгляда. Джеральд Нортон взял Тессу под руку, сказал:
— Пойдем, дорогая, нам нечего больше здесь делать, ― и повел ее к машине.
14
Три дня спустя Тесса открыла дверь и увидела свою старшую невестку, стоявшую с мрачным видом на пороге.
— Привет, Сисси! — сказала Тесса удивленно. С чем явилась сестра Харри в Ричмонд? Что это — перемирие? Или она хочет предложить похоронить былые обиды? Как бы то ни было, но если у Сисси в сумке лежит оливковая ветвь, Тесса не станет швырять ее в огонь. Она собиралась сказать: «Заходи», но тут Сисси выпалила:
— Я приехала за вещами Харри.
— За вещами?
— За одеждой, за личными вещами — за всем. Ты же не собираешься их хранить. Ты хотела разводиться, так ведь? И моя мать не хочет, чтобы они валялись на благотворительных базарах.
— Какое право ты имеешь думать, что я собираюсь так поступить? — проговорила Тесса.
Сисси, словно ее ткнули в грудь пальцем, отступила на шаг.
— Ты же хотела, — взорвалась она, — избавиться от Харри! Он сделал то, что мог, обучил тебя всему, чтобы ты могла делать свою карьеру дальше, оставив его позади. Так зачем тебе хранить то, что напоминает о нем?
— То, что я собираюсь делать, не касается ни тебя, ни кого-либо еще из Сэнсомов. — Тесса побледнела от ярости. — На похоронах вы ясно дали понять, что не желаете иметь ничего общего с вдовой Харри. Передай своей матери, что я готова довольствоваться этим.
И, отступив в прихожую, она захлопнула за собой дверь.
— Ее ничем не прошибешь, — с негодованием рассказывала Сисси домашним. — Она меня даже на порог не пустила.
Когда Доротея приехала из Вестминстера, где встречалась за ленчем с братьями, Тесса была в спальне. Все шкафы были распахнуты, ящики выдвинуты, на кровати лежали кипы вещей ее покойного мужа.