— Больше ничего. Как раз поэтому я к тебе и пришла — попросить адрес миссис Сэнсом. Надо ей хотя бы написать. Все-таки мы дважды встречались…
— В этом нет необходимости, — сказал ей сын, вставая. — Я сам ей все передам.
17
Справа от входной двери старинного особняка, стоявшего на берегу Темзы, было пять табличек и около каждой — звонок. Николас Оулд нажал на тот, под которым было написано «СЭНСОМ». С реки дул ветер, и Николаса била дрожь — но не от ветра, а от волнения.
По возвращении в Лондон он нашел ее сухое письмо в кипе несрочной почты. Почерк был ему незнаком, но, увидев штемпель, распечатал конверт сразу же и сам удивился тому, как сильно расстроился. Он готов был поклясться, что правильно ее понял. Она отринула сдержанность, открылась ему так полно, что даже в себе он обнаружил глубины, о которых и не подозревал… Позже, размышляя об этом, он понял, что нашел в Тессе Паджет родственную душу, не только столь же чувственную, но и обладающую множеством других достоинств.
Но у нее был муж, который значил для нее явно больше, чем предполагал Николас. Настолько больше, что она решила вернуться к нему. Что еще могло означать ее письмо? Но он готов был поклясться, что произвел на нее впечатление не меньшее, чем она на него. Пламя страсти опалило их обоих… Когда утром раздался этот проклятый телефонный звонок, меньше всего ему хотелось уезжать. Поэтому он и оставил ей записку с приглашением, уверенный в том, что она хочет этого не меньше, чем он. Он догадывался о том, что брак не дает ей того, что ей на самом деле нужно. И вот — она дает ему отставку. Это было так неожиданно, что он не знал, обижаться ему или удивляться. Как случилось, что он, приобретший за двадцать лет богатый опыт общения с женщинами, на сей раз так ошибся? Оказалось, что он не только принял Тессу Сэнсом за другую, он неправильно истолковал ситуацию, в которой она находилась. Из ее письма было совершенно ясно, что после уик-энда с ним она решила сохранить прежнее положение вещей. «Ну ладно, — подумал он, откладывая письмо в сторону, — возможно, это и к лучшему». Но, узнав, что она овдовела, он воспринял это так, что стало понятно — он себя обманывал. Он хотел увидеть ее снова. Очень хотел. Его самого удивляло, насколько сильно это желание. — А что касается остального… Что ж, он будет вести себя осторожно, пока не убедится в том, что и она рада его видеть.
Он позвонил во второй раз, а потом спустился с крыльца на дорожку и оглядел дом.
На втором этаже горел свет, но он знал, что она живет на первом, а там было темно. Из-за угла дома вышел огромный черно-белый кот, посмотрел на него, а потом снова исчез.
Он снова позвонил. Безрезультатно. Где бы она сейчас ни находилась, дома ее не было.
Он собрался уходить, но тут дверь открылась и из нее вышла женщина средних лет. Увидев его, она замерла, готовая в любое мгновение захлопнуть дверь. Он подошел поближе — туда, где падал свет от фонаря.
— Добрый вечер, — вежливо сказал он. — Я хотел повидаться с миссис Сэнсом, но ее, кажется, нет дома. Не знаете ли вы, где я могу ее найти?
— В Дорсете, — ответила женщина, успокоенная его видом и голосом. — Вчера умер ее отец, и она сразу же уехала. Я знаю об этом, потому что она оставила мне записку с просьбой кормить кота. — Она сокрушенно покачала головой. — Бедная миссис Сэнсом, сначала — муж, теперь — отец, и все за три месяца. Но отец ее был прикован к постели уже несколько лет. Все равно — удар за ударом.
— Да, — сказал Николас медленно, пытаясь скрыть то, как он расстроен. — Я не знал… — Его улыбка была печальной.
Что ж, думал он мрачно, идя к машине. По крайней мере известно, где она, хоть с этим ничего и нельзя поделать. Не время докучать своими заботами женщине, на которую столько всего свалилось. Придется запастись терпением. Он грустно усмехнулся. В терпении он не силен… Но можно ей написать. Письмо с соболезнованиями и с приглашением в Агуас Фрескас. Это восстановит отношения, и, если все пойдет нормально, их можно будет развить… Вернувшись на Итон-сквер, он смешал себе коктейль, а потом достал из ящика стола, в котором держал под замком свои личные бумаги, письмо Тессы (он достал его из мусорной корзины по причине, которой тогда не был готов признать, но теперь понимал и принимал) и снова перечел его, на сей раз стараясь читать между строк. Неужели он неправильно понял ее фразу: «Теперь я могу привести свою жизнь в порядок»? Он ругал себя за то, что не задумался тогда над этими словами. Тогда он просто подумал цинично: «А что еще?» Теперь он видел, каким это письмо было грустным и смелым. Перечтенное и переосмысленное после того, что произошло за это время с ними обоими, оно внушало некоторую надежду. А девиз Оулдов — «Кто не рискует, тот не добивается». Он налил себе еще, сел за стол, взял ручку. Тут зазвонил его личный телефон. Он взглянул на часы. Почти половина одиннадцатого. Эта линия предназначалась только для срочных и личных деловых звонков. Звонок в такое время означает только одно — что-то случилось. Он взял трубку и сказал сурово:
— Николас Оулд.
— Николас, это Дик. У нас беда. — Дик Чаннинг был управляющим гонконгского отделения банка «Оулд и сыновья».
— В чем дело?
Он услышал, как Дик вздохнул.
— Чарли Уэллс исчез. А с ним — сорок миллионов долларов со счетов, которые он вел.
— Что?!
— В четверг вечером, уходя с работы, он сказал, что уезжает на несколько дней в Макао, — сам знаешь, он обожает азартные игры, поэтому и на бирже играет с блеском, — но сегодня утром он не появился, что совсем на него не похоже. Обычно он в офисе с шести утра. Я позвонил ему домой — никто не отвечает. Тоже необычно. Там должна была быть та китайская девушка, с которой он живет. Я послал к нему одного из служащих, который сказал, что в квартире кроме мебели ничего нет. Ни одной личной вещи. Его «Порше» тоже исчез. Куда бы они ни уехали — наверняка не в Макао, — у них три дня форы.
— Что ты предпринял, чтобы подстраховаться?
— Все, что мог. Что касается его отдела, там все нормально, я передал руководство Джиму Стокарду. Сотрудникам сказали, что у него грипп и он выйдет через несколько дней. Если ты согласен, я подключу к делу твоего компьютерного гения, вдруг он сможет разобраться, что и как сделал Чарли и куда он направил то, что получил. Эти системы чертовски сложные, но Чарли знал их досконально.
— Карл их знает не хуже, — сказал Николас мрачно. — Большинство наших программ писал он. Немедленно его подключай, а сам постарайся придумать, как нам избежать последствий. Никакой полиции. Никаких расследований со стороны коммерческого отдела. Никому ни слова. Пойми, Дик, утечки информации быть не должно. Я не позволю ставить под удар репутацию банка. Это наше внутреннее дело, и мы сами во всем разберемся. Наши резервы позволят нам покрыть недостачу в сорок миллионов. Ты знаешь, чем заткнуть дыру, вот и займись этим, но тихо, без шума. Мы должны радоваться тому, что Чарли прикарманил не четыреста миллионов. Но я хочу знать всю картину. Он с кем-нибудь работал? Кто-то его прикрывал?
— Пока не знаем, но прорабатываем возможные варианты.
— Что, черт подери, случилось с нашей хваленой системой проверки балансов, Дик? — спросил Николас ледяным тоном. — Я хочу, чтобы список всех, кого он ограбил, лежал у меня на столе, когда я прилечу. А прилечу я скоро.
Он бросил трубку и выругался по-испански. Потом позвонил своему пилоту и велел ему готовить самолет — он летит в Гонконг. И как можно скорее.
Вещей он собирать не стал — у него была квартира в Гонконге. Только сказал Бейтсу, своему слуге, что уезжает на несколько дней, машина не нужна, пусть вызовут такси. И еще попросил передать леди Оулд, что не сможет присутствовать на завтрашнем семейном обеде по случаю дня рождения.
В самолете он думал о том, что и как можно сделать с пропавшей суммой, пока не устал настолько, что смог на несколько часов заснуть. Проснулся он перед самой посадкой в аэропорту Гонконга, где его встречал на своей машине Дик Чаннинг. Он был без шофера — чтобы никто не смог слушать их разговор.