На протяжении всего времени я чувствую на себе взгляд Дэмиена.
— Привет, Каин.
Я внутренне стону при звуке голоса Катрины. Я даже в туалет не могу сходить, чтобы она не следила за мной.
Если я думал, что Дэмиен преследователь, то по сравнению с Катриной он ничто.
В понедельник она позвонила и сказала, что завезет коробку с моими вещами. Во вторник она позвонила и сказала, что забыла положить в коробку толстовку и встретит меня у шкафчика после уроков. Когда я ответил, чтобы она забрала ее себе, она сказала, что оставит ее на моем крыльце. В среду она позвонила, чтобы сказать, что ее кот скучает по мне.
А вчера... она позвонила и сказала, что нашла мой карандаш.
Если она продолжит в том же духе, то в следующий раз позвонит только для того, чтобы сообщить мне, что ей выдали судебный запрет.
— Привет и пока, — я собираюсь пройти мимо нее, но она прижимает руку к моей груди.
— Мне очень жаль.
— Ты говорила это уже раз сто с тех пор, как мы расстались.
— Почему ты так груб со мной? — ее глаза сужаются, — это потому, что ты теперь встречаешься с Джулией?
— Я даже не знаю, как на это ответить.
— Тебе и не нужно. Просто скажи ей, что все кончено, и мы сможем продолжить с того места, на котором остановились.
— С того, где ты трахаешься с кем-то еще за моей спиной? Нет, спасибо.
Я снова пытаюсь уйти, но она встает передо мной: — Мне не стоило тебе изменять.
— А мне не стоило есть пиццу четырехдневной давности на прошлой неделе. Дерьмо случается, живи дальше, — я начинаю идти к спортзалу, где меня ждет Джулия.
Джулия единственная вещь в моей жизни, которую в последнее время одобряет отец, и я не собираюсь ее отпускать. Пока не получу письмо о приеме в Гарвард и не скажу своему брату и всем остальным, кто в меня не верит, чтобы они отсосали.
— Ой, — говорит Дэмиен, когда я прохожу мимо него, — это было жестоко, — его голос понижается: — Что скажешь, если мы отведем ее в сарай, нагнем и преподадим ей урок?
Я не обращаю внимания на напряжение в паху.
— Отъебись.
— Я собираюсь в дамскую комнату. Можешь захватить мне пунш?
Я уже на полпути к столу: — Хорошо.
Я начинаю жалеть, что у меня нет нескольких ручек, чтобы засунуть ей в рот, чтобы она заткнулась. Как один человек может быть настолько раздражающим — уму непостижимо.
— Неприятности в раю?
Все настолько плохо, что я не против разговора с Дэмиеном. Впрочем, выбор у меня не велик. Он один из немногих, кто еще здесь.
Я ставлю два стаканчика на стол.
— Она хочет остаться до конца, чтобы помочь убраться... а потом пойти есть мороженое.
— Мороженое — это код для минета?
— Если бы, — я морщусь, — впрочем, беру свои слова обратно.
Дэмиен ухмыляется: — Не такой уж и смелый, да?
Я поднимаю половник: — Не такой уж и отчаявшийся.
— Давай я тебе помогу, — он расстегивает куртку и достает бутылку, — это всего лишь водка, но она снимет напряжение.
Прежде чем я успеваю возразить, он наливает немного в стаканчики.
— Я за рулем.
Он пожимает плечами, набирая сообщение на своем телефоне.
— Тогда отдай ей оба стаканчика.
Неплохая идея. Может, тогда она будет вести себя тихо.
Прислонившись к столу, я изучаю его: — Не хочу показаться придурком, но почему ты здесь? Ты не привел с собой пару. И единственные люди, с которыми ты разговаривал сегодня вечером — я и миссис Миллер.
Он делает глоток напитка, который держит в руке.
— Наблюдаешь за мной, да?
— Нет, — я подношу стаканчик к губам, — и даже если бы это было так, ты здесь единственный, с кем можно поговорить.
Его губы подергиваются: — Ну, в отличие от тебя, я не лицемер, который бежит от того, что его интригует, — он убирает телефон в задний карман. — И, судя по исчерпывающей информации, которую я получил от Кристи сегодня вечером, я могу быть очень настойчивым, когда чего-то хочу.
Я закатываю глаза: — Пожалуйста, не говори мне, что ты веришь в эту чушь.
— Я не знаю, — он оглядывает комнату, — она увлекается этим.
Я следую за его взглядом, который останавливается на кабинке с предсказаниями, где миссис Миллер собирает свои вещи.
— Так что... она твоя девушка или что-то в этом роде?
Морщинки появляются в уголках его глаз.
— Или что-то в этом роде, — он ставит стаканчик на стол, — я не завожу подружек. Но она моя любимая.
— Я понял.
Когда он поднимает бровь, я бормочу: — Намек.
— Что я могу сказать? — его губы кривятся в ухмылке, — мне нравятся вещи, которые я не должен любить. Чем больше запретов, тем лучше.