Я думал, он понял, как и я несколько недель назад, что то, что между нами есть — это жуткое притяжение — не является чем-то неправильным.
— Господи, — его смех раздражает, — ты либо слишком глуп, чтобы понять, либо слишком одержим мной, чтобы заметить.
Атмосфера в комнате становится зловещей, и мои мышцы инстинктивно напрягаются.
— Что понять?
— Что два человека могут испытывать одни и те же эмоции по двум совершенно разным причинам, — говорит он медленно, будто я маленький ребенок, не способный постичь нечто столь обширное.
И черт бы меня побрал, потому что я начинаю чувствовать себя таковым. Каин не откровенен со мной. Он говорит загадками, а потом обрывает меня неприятными замечаниями... как политик, ведущий дебаты со своим оппонентом.
Но я не соперник Каина. Я никогда не был его соперником. Мы одна команда.
Прежде чем я успеваю спросить, в чем его проблема, неоновая подсветка загорается в аквариуме. Обычно я разделяю обычных рыб и пиранью, пока она не будет готова съесть их.
Но здесь нет ни одной обычной рыбы. В основной части аквариума только моя пиранья... и, похоже, новая пиранья по другую сторону перегородки.
— Например, возьмем этих двух пираний, — говорит Каин, — твоя пиранья была сегодня накормлена. Она спокойна. Расслаблена. Контролирует себя. А другая? Она голодна, Дэмиен. Ее так давно не кормили, что она просто в отчаянии. Неважно, какую пищу она получит и откуда... она готова на все.
Еще больше загадок. Больше дымовых завес. Я изо всех сил стараюсь не протянуть руки и не вытрясти из него все дерьмо, пока он не скажет мне что-нибудь настоящее.
Что-нибудь, что не будет выворачивать мои внутренности наизнанку, как все предыдущие слова, вылетающие из его рта.
— Есть ли смысл...
Он нажимает кнопку на пульте, лежащем рядом с ним.
— Посмотри, что произойдет, когда две пираньи встретятся.
— Каин... — слишком поздно. Голодная пиранья уже пожирает другую.
Она не ожидала такого поворота событий.
Каин поворачивается ко мне лицом.
— Две голодные пираньи никогда не смогут ужиться в одном аквариуме, Дэмиен. Рано или поздно одна из них проиграет.
Выражение его лица искажается. От него исходит столько враждебности, что я едва не пошатываюсь на ногах.
— Совсем как та пиранья, которую ты держал по ту сторону перегородки... ты неделями преследовал меня и пускал слюни, дожидаясь подходящего случая, чтобы полакомиться, — он поднимается со стула. — Но когда он не наступил достаточно быстро, ты решил создать свой собственный, трахнув мою девушку, а затем, когда я был на самом дне, ты воспользовался полученным преимуществом, чтобы заманить меня на свою поганую арену, — его глаза превращаются в узкие щелочки. — Когда я сопротивлялся, ты соблазнял меня искушением и похотью... используя миссис Миллер в качестве приманки, пока я, наконец, не сдался, — он медленно подходит ко мне, оценивая меня. — Однако моего участия в твоих играх в спальне было недостаточно... потому что это было не то, чего ты действительно хотел. Наша притворная дружба была всего лишь ловушкой. Разделителем, который позволил тебе поближе рассмотреть блюдо... потому что ты не собирался прекращать преследовать меня, пока я не стану полностью твоим.
Каин не ошибается. Я должен был выяснить, что им движет... понять, действительно ли мы из одного теста, как я подозревал.
Но чтобы выяснить, мне пришлось пригласить его в свой мир, проникнуть ему под кожу, как и он проник под мою.
Я должен был выяснить, почему мой интерес к нему стал всепоглощающим. Невыносимым зудом, который убьет меня, если я не почешу его.
И как только я понял причину... у него не было ни единого шанса сбежать от меня. Он стал моим в тот момент, когда я решил, что хочу этого.
Как и все остальные, кого я когда-либо хотел. Только в отличие от них... Каин особенный.
Однако если бы Каин не хотел этого, он мог бы остановить это, пока все не вышло из-под контроля. Но вместо этого он продолжал возвращаться за добавкой.
Продолжал играть со мной. Продолжал нажимать на мои кнопки.
Потому что ему нравится мое внимание. И он жаждет того, что я делаю с его телом.
Он зависим от своего пьедестала. Так же, как я зависим от него.
— Ты можешь стоять здесь и тыкать в меня пальцем. Можешь даже заставить себя поверить, что тобой воспользовались, если это поможет тебе спать по ночам, — сделав шаг вперед, я сокращаю расстояние между нами. Я ухмыляюсь, когда чувствую растущую выпуклость в его штанах. Я еще даже не прикоснулся к нему, а он уже твердый. — Но мы оба знаем, что мой интерес не был односторонним. Тебе нравится быть моей добычей, — наклонившись, я облизываю его ушную раковину. — Единственное, что тебя не устраивало? Это идея разделить свой пьедестал с кем-то еще. Вот почему ты избавился от миссис Миллер.