- Заткнись!
- Ударь меня еще! - взвилась девушка. - Каждый твой удар уменьшает возможность того, что в следующий раз придут за мной. А они придут, - на мгновение ее подбородок затрясся. - Меня не могли забрать сейчас. Мне еще даже кос на голову не уложили. Но через год... - от злости она сжала зубы. - Ударь меня!
Граф замахнулся да так и замер, глядя на ее холодное и, даже несмотря на красный след от пощечины, прекрасное лицо. Затем сплюнул в сторону и вышел из комнаты, громко хлопнув за собой дверью.
Габриэлла стояла и смотрела отцу вслед, затем медленно подошла к окну, улыбнулась и махнула рукой прощающейся с семьей Карен. Сегодня кузина, как всегда, улыбалась, была счастлива. Словно бабочка, летящая навстречу огню.
Идиотка, она думает, что будет нести людям свет!
Как же!
Сегодня Карен стала жрицей, одной из пяти. Радость-то какая! Немногим судьба преподносит такой дар. Габриэлла последний раз махнула рукой кузине и отвернулась от окна, зажала рот ладонью, чтобы не разрыдаться. Но предательские слезы все равно покатились по щекам.
Не праздник сегодня пришел в их дом - беда.
Когда-то Габриэлла восхищалась, завидовала жрецам и их власти. И до безумия хотела стать одной из них. Давно это было. До того, как эти ублюдки убили ее мать! Девушка заскрипела зубами от бессилия и злости. Теперь она бы с радостью убила всю эту мразь, прикрывающуюся благими намерениями. И ни за что в жизни не захотела бы стать одной из этих убийц. Такой, какой стала ее кузина, не понимавшей, на что она себя обрекла.
Не долго живут жрецы. Особенно девушки, особенно такие добрые, сопереживающие всем, глупые, как Карен. Габриэлла сложила руки в молитвенном жесте, но не смогла произнести ни слова, вместо этого встала и подошла к зеркалу.
Ее лицо покраснело и распухло от отцовской пощечины и слез, нос выглядел ужасно, волосы, и те спутались. Девушка медленно достала платок и начала осторожно вытирать лицо.
Больше никогда не будет она плакать. Хватит! Если она не станет жрицей, в одну ночь в дверь их замка постучат и объявят ее ведьмой. Как когда-то пришли за ее матерью за то, что посмела отказаться от предложенной чести.
Все равно смерть.
"Но я не мать, не тетка, не Карен! - она высоко подняла голову. - Мне не станет никого жаль. Я выживу. Если понадобится, сделаю все. Но я выживу!"
А Карен... Что ж... Габриэлла не сомневалась, что для ее кузины настали последние деньки!
***
- Мы должны об этом сообщить!
- О чем? - двадцатилетний Демитрий, с мягкими женственными чертами лица, только-только ставший жрецом, растянулся на траве, жуя колосок, будто самый настоящий пастух.
- О Кристофе, Микхале и Дерни. Они оболгали невиновную!
- Что? - от удивления парень едва не подавился. - Ты для этого меня сюда пригласила?! А я-то думал...
- О чем? - не поняла Карен, ни капли не изменившаяся с того дня, как покинула родной дом. Невысокого роста, но подвижная, с ладной фигуркой, которую так и хотелось обхватить руками да привлечь к себе. Длинные рыжеватые волосы обрамляли красивое, немного простоватое лицо. Дополняли картину большие глаза болотного цвета да курносый нос. В общем, не красавица, но и глазу есть за что зацепиться. - Я к тебе-то пришла, потому что ты еще не увяз в этом...
- Болоте, - подсказал парень, глядя на глаза собеседницы и мечтая... Впрочем, нет, не мечтая, жалея. Жалея о тех временах, когда любая рыжая девушка считалась ведьмой, жалея, что сам родился не тогда - двадцать лет назад - когда епископом был настоящий Светоч, а не мягкотелый, дряхлый старикашка, что сейчас занимал его место. Так и эта Карен. Родись она двадцать лет назад, не нужно было бы выслушивать всю ее глупость, нелепые обвинения...
- В грехе! - отрезала девушка. - Ты ведь только стал жрецом, твои руки чисты. Но вот остальные, - она покачала головой. - Они убийцы! Мне говорила об этом... - ее голос дрогнул. - Мама. Она тогда последний раз домой приезжала. Давно это было. Я еще совсем маленькой была. Но помню, как сейчас. Белую кожу, впалые, усталые глаза. Она все время кашляла и заслоняла рот платком. А потом служанки пытались его отстирать от кровавых пятен. Одна из них тоже заболела, а потом исчезла. Помню, повариха долго рыдала, что ее дочери пришлось уйти. Меня к маме в комнату не пускали, я только из окна могла и глядеть на ее поникший силуэт, худые, словно высохшие руки, дряблое лицо. Я все хотела поговорить с ней, рассказать, как жила во время ее отсутствия, помечтать о том, как мы заживем теперь, когда она вернулась насовсем... - девушка помолчала. - А она умерла. И поговорить с мамой удалось только раз. Да и то не разговор. Мама все шептала, что болезнь - это кара за грехи ее, что они все грешники. Отправляют на костер невиновных. Что Господь отступился от детей своих. Что и Микхале, и Дерни, и Винс, чье место ты, Демитрий, занял, убийцы! А Кристоф... Кристоф хуже всех! Мама говорила: он понимает, что делает. Понимает, что поднимает руку на невиновного... И все равно созывает людей на новый костер!
- Это большое обвинение. В ереси, - Демитрий сел на траву и прищурил глаза. - Карен, ты ведь обвиняешь Кристофа в том, что он не верит в силу Господа. Ты понимаешь это?
- О чем ты? - девушка отшатнулась от Демитрия, как от прокаженного. - Я сказала, что все трое наших братьев - убийцы! Мы все... Мы не спасаем заблудшие души, мы убиваем невиновных!
- Это ложь! - Демитрий встал и холодно кивнул девушке. - На епископе, на нас, на карателях... - с каждым словом он говорил все громче. - Держится весь мир! Мы не можем сомневаться в наших братьях, в нашем деле. Больше мне нечего добавить!
Парень вскочил с насиженного места и поспешил в замок, который грозной тенью возвышался над полем в версте* от пары. Прошел в парадные ворота, не глядя на сторожевого. Так же быстро миновал лестницу, а затем без стука ворвался в покои.
- Кристоф, может, хватит проверок?!
Темноволосый черноглазый мужчина одних лет с Демитрием с загорелой кожей, немного резковатыми чертами лица и колючим от щетины подбородком поднял голову от своих записей и с удивлением посмотрел на гостя.
- О чем ты говоришь, Демитрий?
- О Карен, о ком же еще?
- Что с ней? - Кристоф заметно нахмурился.
- Это бы я и хотел знать. Ты используешь ее как марионетку, как подстилку, как...
- Думай, что говоришь! - Кристоф со всей силы врезал Демитрию. - Я твой старший брат, она сестра, дочь высокого рода. И ты посмел...
- Она приходила ко мне с еретическими суждениями, говорила, что мы убиваем невиновных.
- Я поговорю с ней! - отрезал Кристоф.
- Скажешь, что я прошел проверку на верность? - Демитрий едва не расхохотался. - Но знаешь, Микхале и Дерни может возмутить то, что ты считаешь себя старшим среди нас. У них ведь больше прав рассчитывать на эту должность, чем у тебя.
- О чем это ты? - встревожился Кристоф.
- Это ты приказал Карен устроить мне проверку. Иначе она бы не стала выделять тебя среди других жрецов.
- Я ничего никому не приказывал. Если не веришь, идем вместе с ней поговорим, - Кристоф отбросил в сторону бумаги и поднялся, вслед за Демитрием вышел из комнаты.
Замок жрецов никогда не славился роскошью. Длинные полутемные коридоры, висящая кое-где паутина. Тот, кто впервые видел их жилище, поневоле начинал сравнивать жрецов с аскетами, истовыми служителями, безразличным к телесному комфорту.
Только частые гости - те, кто удостаивались чести проникнуть в покои самих жрецов -знали правду. Мягкие ковры, скрадывающие движения, золотые подсвечники на стенах, огромные зеркала, столы из красного дерева с ажурными ножками, широченные кровати, на каждой из которых поместилась бы большая крестьянская семья.
Такими же были и те покои, что принадлежали Карен. Но не убранство комнаты интересовало ее братьев.
- Где она?! - Демитрий со злостью ударил по стене.
- Тебе лучше знать, - Кристоф еще раз окинул комнату взглядом. - Можешь точно повторить, что она тебе говорила?