Мужики даже самогон перестали варить. Не один случай уже был, что до смерти по такой жарище упивались. И без того медленное течение жизни и вовсе приостановилось. Казалось, птицы не летают. Да что там птицы - насекомые, даже кровопийцы комары, и те исчезли!
Одни ребятишки, как и прежде, резвились. Кто в пятак играл, кто рогатку мастерил (ну, и не важно, что птицы исчезли, зато перед ребятами будет чем похвалиться!). Но большинство, конечно, в речке сидело. Совсем маленькие возле бережка лежали, брызгались друг на друга, а то и песочные замки строили. Постарше заплывали глубже. Кое-кто из парней даже речку переплывал, чтобы силушкой молодецкой перед девками прихвастнуть. Может, чего и обломится им.
Софа уже давно научилась плавать. Не особо мудрствуя с руками да ногами, что (как говорили мальчишки) должны двигаться, словно жабьи лапки, плавала, как собачонка. Руками воду перебирала, да чуток ногами себе помогала.
Плавала она в одиночестве. Соседские дети ее не больно жаловали с того дня, как их с матерью отец Кривого стал навещать. Боялись, думали, она, как Пет, прокаженной стала. А то, что сама Софа Карима этого ненавидела, даже в расчет не брали.
Как мать из окошка карателя увидит, так Софью прочь из дома гнала. И не в погреб, как тогда, а на улицу. Дескать, иди с ребятишками поиграй. Софа не хотела ее бросать, все переживала, что случится что-то не то. Так в саду и пряталась. Заросшим он был. Как на сажень* отойдешь, так и не видно тебя уже.
А только-только каратель за ворота выезжал, она снова в дом возвращалась. Бывало, мать догадывалась, что Софа никуда не уходила. Покрикивала на дочь. Но руку не поднимала. Будто сила какая ее от этого удерживала. Бывало, уже руку для удара занесет, и тотчас опустит.
Софа вздохнула, припомнив, что и сегодня к ним Карим наведался. Софа опять-таки в саду хотела пересидеть. Но каратель все не выходил из дома. А солнце припекало во всю. Вот Софа и решила минут на пять на речку сбегать. Раз окунуться и обратно бежать.
Ну, понятно, за пять минут она не управилась. За это время даже до речки добежать не успела. А уж там... Прохладная водичка не только манила, но и отпускать из своих объятий не желала. Девочка легла на спину, развела ноги да руки в стороны и блаженно закрыла глаза. Красота-то, какая!
Солнце жарило и без того черную от загара мордашку, и руки, что нет-нет, и снова вынырнут из воды.
Софа не знала, сколько она так пролежала. Девочке казалось, что время замедлило бег. Но это невозможно, ведь, правда?
Солнце, а вмести с ним и день, медленно шло на убыль. Оно все еще нестерпимо жарило, но теперь хоть не светило прямо в глаза. Софе даже казаться начало, пока солнышко совсем не исчезнет, она из воды не выберется. К чему спешить?
Очнулась Софа, только когда ей на лицо вода полилась.
- Так ее, так! - мальчишка одних с Софой лет командовал еще троими совсем маленькими ребятишками. Тем на троих и пятнадцати годков не было. - Будет знать, как с Кривыми дружбу водить, как на всех нас напраслину наводить!
- Прекратите! Да хватит вам! - пыталась не захлебнуться Софа. Выныривала, чтобы вдохнуть воздуха, а в рот снова лилась вода. Девочка закашлялась, бросила пытаться договорится с мальчишками. Закрыла глаза и медленно пошла ко дну.
- Гляди, получилось! За нами победа! - заорал один из мальчишек, видя, что Софина голова не спешит показываться на поверхности воды.
Другой - Аким - младший сынок мельника Тура, шмыгнул носом.
- Так может и маменька наша вернется. Забрали ее каратели. Брат говорит, с того дня уже почти год минул. Я-то еще считать не умею. Не то, что Рем, братишка. Так ведь не ведьма мамочка, вот она-то, - мальчишка показал на воду в том месте, где исчезла Софа. - Истинно, ведьма. Да и мамка ее. Отец мой так говорит. Из-за них: Софки этой, да ее родительницы, - ребенок снова всхлипнул. - Мамочку и забрали.
- Зато теперь мы отомстили. Покарали... - второй мальчишка оборвал себя на полуслове. В двух саженях от них вода забурлила. - Гляди-ка, выныривает! Точно ведьма, раз вода ее не принимает.
Софа вынырнула, тяжело дыша, бросила ненавистный взгляд на мальчишек. У тех, несмотря на удушающее жаркий день по коже пошел мороз от ее взгляда. Они заорали и бросились к берегу. Самый младший - все тот же Аким - даже плавать от страха разучился, так и хлюпал руками по воде, пока чья-то рука не подхватила его за шкирки да не выбросила на мелководье, а там и по лицу за все хорошее дала.
Аким смотрел вслед Софе, что быстро выбралась на берег. Одной рукой подхватила, недавно аккуратно сложенную, а теперь мятую, чуть влажноватую от их с друзьями мокрых ног, коими они не преминули пройтись по "ведьминому" платью, одежду. Второй поддерживала растрепавшуюся косичку, волосы из которой так и норовили залезть в глаза.
На мгновение Софа заслонила лицо. Впрочем, маленькой ладошки удалось закрыть только глаза. В приоткрытый, все еще тяжело дышащий рот один из мальчишек кинул песок. Да вперед побежал, чтобы ведьма его схватить не смогла.
Софа закашлялась, на мгновение упала на колени, прижала к себе одежду, скрыла в ней мокрые, непонятно как успевшие покраснеть глаза. А затем побежала вперед. Вся растрепанная, мокрая после купания со следами песка на всем теле.
Даже жалко ее как-то стало. Вишь как, помогла она ему. Аким медленно, шаг за шагом выбрался из воды. А, как на суше оказался, на бег быстро перешел. Приблизился к мальчишкам. Только хотел что-то сказать, а те отвернулись.
- Вы чего? - опешил Аким.
- Ведьма за просто так помогать не будет, - ответил их старший. - Не зря твою мамку забрали. Теперь всей вашей семьи черед. И ты, и отец твой - ведьмаки!
***
Софа добежала домой, все еще давясь слезами, да то и дело сплевывая на дорогу песок. Только перед калиткой спохватилась. Накинула на тело платье, волосы прикрыла платком и осторожно заглянула в окошко: "А вдруг Карим все еще там?" Мать запрещала ей подглядывать, но сегодня Софа забыла ее советы. Забыла все. Только злость, безграничная злость на мальчишек, на Карима, на весь мир и осталась.
- Нашли себе ведьму! - со злостью прошептала Софа. - Была б я ведьмой, отомстила бы вам всем, а не жару невыносимою насылала! Была б я ведьмой... - девочка замолчала, осознав, что уже несколько минут пялится на сидящую за вышивкой мать, да какую беду на себя минуту назад накликала. Плюнула через левое плечо, чтобы Лукавый не услышал ее призывов, и зашла в дом.
- Мам, он ушел?
Услышав голос дочери, Марта подняла голову от вышивки (все равно ведь работа не спорилась, не этому ее учили).
- Ушел. Заходи, на пороге-то не стой, не то нечисть какую накличешь. Голодная? Я супу наварила, давай поешь.
Софа кивнула, пошла вслед за матерью на маленькую кухоньку, в которой с трудом уместились стол, три стула (а вдруг кто чужой наведается) да старый, погрызенный крысами, ящик. Печь стояла в соседней комнате.
Мать зачерпнула из кастрюли в тарелку наваристого супу. И поставила перед дочерью, из хлебницы достала кусок хлеба.
- Бери давай, а то снова голодной ходить будешь, искать начнешь, чего бы поесть.
- Нет, не буду! - Софа откусила кусочек горбушки. - Жарко-то как сегодня. Совсем есть не хочу.
Марта только усмехнулась, глядя, как Софа за обе щеки уплетает что суп, что хлеб.
- После воды есть охота, - Марта кивнула на все еще влажную Софину одежду. - Как поплавала?
- Хорошо! - девочка, совсем как Аким, шмыгнула носом. - Только мальчишки... Чего им от меня надобно?! Разве я виновата... - она украдкой бросила взгляд на мать и не договорила.
- Никто не виноват, - Марта погладила дочь по щеке. - Все будет хорошо. Они не каратели, не кто похуже.
- Есть кто похуже карателей? - Софа от удивления даже ложку в сторону отложила. Каратели, Карим этот... Ведь они зло!
- Многого ты еще в жизни не знаешь. Дай Бог, чтобы тебе только каратели на пути и встречались, чтобы и вовсе не знала ты о большем зле. Зло, оно, знаешь, многогранно. Его и с добром несложно спутать. Иногда.