По мнению Бонда, самолет находился в воздухе уже почти час, и если в течение следующих шестидесяти минут Скарлетт не появится, ему придется попытаться каким-то образом расправиться голыми руками с четырьмя хорошо подготовленными, а главное — вооруженными противниками. Оставался, конечно, шанс, что Кен Митчелл каким-то образом придет ему на помощь либо в схватке, либо со своего места за штурвалом, выполнив в нужный момент какой-нибудь выгодный для Бонда резкий маневр в воздухе. Но это казалось маловероятным. Митчелл не был похож на человека, способного на решительные действия: образцом Настоящего Поступка для него скорее всего было прохождение всех восемнадцати лунок на ежемесячном турнире где-нибудь в гольф-клубе Уокинга.
Бонд незаметно вывернул правое запястье до предела — так, чтобы по натянувшейся и впившейся в кожу веревке понять, насколько он продвинулся в своем кропотливом труде. Результаты были не слишком впечатляющие: каким бы острым ни казался осколок ветрового стекла джипа, при той амплитуде движений, которую Бонд был в состоянии себе позволить, перерезать тонкую нейлоновую веревку было не намного легче, чем толстый пеньковый канат.
Он понятия не имел, когда его собираются отвести в кабину и посадить за штурвал. Скорее всего в какой-то момент руки ему развяжут — хотя бы для того, чтобы ни у кого из следователей, которым вдруг случайно удастся обнаружить его труп под Златоустом-36, не возникло сомнений, что этот человек действовал по собственной воле и в полной мере отвечал за свои поступки. К сожалению, такое развитие событий никак не устраивало Бонда: когда он окажется в кабине пилота, будет уже слишком поздно. Нужно было начинать действовать еще до этого.
Бросив короткий взгляд на охранника, сидевшего рядом и неподвижно смотревшего в какую-то точку перед собой, Бонд чуть увеличил амплитуду пилообразных движений осколком. Это был его единственный шанс.
Когда Джей Ди Сильвер положил трубку на телефонный аппарат в номере двести тридцать четыре, он сказал Дариусу и Лейтеру, что ему нужно спуститься к машине.
— Меня не будет минут пять, — сказал он, — и я попросил бы вас пока не занимать телефон, поскольку нам должны перезвонить из Лэнгли. Линия должна быть свободна.
— Ясное дело, — ответил Феликс.
— Вот и хорошо, — буркнул Сильвер и вышел в коридор, плотно закрыв за собой дверь.
— Ну что ж, — сказал Дариус, — похоже, что не пройдет и часа, как над Каспийским морем закрутится самая настоящая карусель.
— И не говорите. Сильвер связался с Лэнгли напрямую. Я уверен, что они уже вышли на Пентагон. Дальше штаб американских ВВС даст нужным подразделениям команду на взлет… и прощай, экраноплан.
— Но как же быть с этим гражданским самолетом? — спросил Дариус. — Неужели вы считаете, что мы ничего не можем сделать?
— Слушайте, мы знаем, что если самолет должен нанести удар в то же самое время, что и экраноплан, значит, он уже некоторое время находится в воздухе. Мы также знаем, что все самолеты американских ВВС, в зоне досягаемости которых находится данный район советского воздушного пространства, наверняка рыщут вокруг границ Советского Союза. А уж больше, чем могут сделать они, Дариус…
— Значит — ничего?
Феликс развел руками:
— Еще три дня назад я занимался тем, что искал по всему Лос-Анджелесу куда-то запропастившихся актрисок. Чудеса я творить не могу. Что мне на самом деле нужно сейчас, так это завтрак. В вашей стране, извините за вопрос, умеют делать яичницу или угощают только фруктами?
— Я уверен, если хорошенько попросить, на кухне сумеют приготовить для вас яичницу, — отшутился Дариус, — но мы пока не можем им позвонить, потому что телефонная линия должна быть свободной. Чтобы из Лэнгли могли перезвонить.
— Ладно, придется мне самому пойти на кухню и попросить их о таком одолжении, — вздохнул Феликс. — Да в крайнем случае я и сам могу зажарить яичницу. Техасец не может работать на пустой желудок.
— Нет, это просто возмутительно, — сказал Дариус. — Я должен позвонить Бабаку, чтобы он передал шифровку в Лондон. Пусть и они подключаются. В конце концов, военно-воздушные силы Великобритании в таком важном деле будут не лишними. Военные быстрее политиков сумеют найти общий язык, им ведь не раз приходилось действовать в одной упряжке.
Он сел на край кровати и не то рассерженно, не то печально покачал своей красивой тяжелой головой.
В нескольких футах от него Феликс, вместо того чтобы идти на кухню, тяжело опустился на невысокий жесткий стул и пригладил левой рукой свои седые редеющие волосы.
Минуты три они просидели в полной тишине, глядя в пространство и время от времени встречаясь взглядами.
Внезапно Лейтер нарушил напряженную тишину:
— Куда к черту провалился этот Сильвер? Он сказал, что вернется через пять минут… — Лейтер бросил взгляд на часы, — а прошло уже десять.
Дариус внимательно взглянул на него. Тот не отвел взгляда.
Прошла еще минута, а Дариус все еще внимательно вглядывался в глаза Феликса. Ощущение было такое, что две не до конца сформулированные и высказанные мысли обрели наконец законченную форму где-то в пространстве между ними.
— У меня нехорошее предчувствие, — сказал наконец Феликс.
— Вот именно, — в тон ему ответил Дариус. — С каких это пор Лэнгли использует открытые телефонные линии, чтобы перезвонить?
— Господи!
В ту же секунду они оба бросились к телефону. Дариус оказался ближе и первым вытащил из-под кровати выдернутый из розетки провод.
Феликс громко выругался.
Дариус был уже у дверей.
— Хамид! — громко проорал он в коридор. — Поехали!
Ждать лифта времени не было. Все трое бросились бежать вниз по лестнице так быстро, как только могли; правда, ковыляющий на протезе Феликс отставал от своих здоровых спутников. Когда он вышел, Хамид уже подогнал к дверям гостиницы свой серый «кадиллак».
Дариус что-то крикнул на фарси, и Хамид вжал педаль газа в пол. В следующее мгновение он отпустил сцепление, и колеса несколько раз провернулись вхолостую. Сорвавшись с места, машина оставила на набережной Ноушехра две жирные черные полосы, нанесенные жженой резиной, содранной с шин. Обернувшись к Феликсу, Дариус сказал:
— Я велел ему везти нас из центра к одной телефонной будке на окраине, которую я приметил еще на подъезде к Ноушехру. Я свяжусь оттуда с Тегераном. Бабак может передать по радио на секретной волне всю необходимую информацию в Лондон, пусть они там поднимут в воздух столько самолетов, сколько есть в этом регионе. Чует мое сердце, что действовать через Лэнгли нельзя. Ничего мы от них не дождемся.
Феликс опять выругался:
— Какой-то минимальный запас времени у нас еще наверняка есть. Но я даже не знаю, делает ли Кармен то, что ему велели из Вашингтона, или ведет здесь свою собственную игру.
— В данный момент, — возразил Дариус, — это не имеет значения. Главное, мы знаем, что сами делаем то, что считаем нужным. В любом случае с Сильвером все скоро выяснится. Подождите, похоже, за нами хвост.
В тот момент, когда Хамид закладывал поворот, Феликс посмотрел в заднее окно. Их нагонял запыленный черный «понтиак».
— Этого только не хватало! — воскликнул Феликс. — У меня с собой только это. — Из кармана пиджака он вытащил «Кольт М-1911». — Неплохо бьет на семьдесят пять ярдов, но — с поправкой на его преклонный возраст.
— Попробуйте их пугнуть, — сказал Дариус. — Может, отвяжутся.
— Есть еще одна маленькая сложность, — объявил Феликс, потрясая своим крюком. — Этой рукой я как раз и стрелял.
Дариус взял револьвер, перебрался на заднее сиденье, выдавил заднее стекло и пальнул по черному «понтиаку», который в ту же секунду резко вильнул в сторону, выскочил на тротуар, но затем все же сумел вернуться на проезжую часть.