Супруги де Напье, обнимаясь без недавней страсти, как-то даже по-дружески, с интересом наблюдали за происходящим. Гаспар ядовито усмехнулся.
— Бей сильнее, Эндерн, не жалей чужое имущество, — подбодрил его тьердемондец.
— Заткнись, бля! — подскочил оборотень. — С тебя, сыроед, — пузырь красного! — обвинительно наставив палец на Гаспара, потребовал он. — А с тебя, Графиня, — ткнул он в Жозефину, — четыре императорских! Минимум!
Тьердемондка отняла ото рта ладошку, прикрыла глазки и, невинно сложив губки бантиком, четырежды чмокнула воздух.
— Хер тебе, — проворчал Эндерн, — не соскочишь! — и вновь вернулся к избиению проклятого чемодана.
Правда, продолжил недолго. Ударил лишь дважды, но от души, со второго раза с треском пробив пяткой деревянную стенку. И это принесло ему внезапное успокоение. Он шумно, с наслаждением выдохнул, растопыренными пальцами зачесав назад русые волосы, выдернул каблук из пробоины, приплясывая на одной ноге, стряхнул нечто белоснежное и кружевное, намотавшееся на носок сапога и потянулся. Жутковатая из-за неестественных для человека глаз небритая физиономия расплылась в жутко самодовольной ухмылке.
— Тааак, — протянул он, изучая шкафы с книгами и документами в кабинете Элуканте, — ну и где в этой клоповне бухло?
Желтые глаза, пробежавшись по развешенным на стенах картам Этелы и Ландрии, портретам Его Императорского Величества кайзера Фридриха Второго Гольденштерна, ритора Собрания Ложи Максимилиана Ванденхоуфа и с особым вниманием — консилиатора Фридевиги фон Хаупен, нашли опешившего и растерянного декануса, который по-прежнему жался к двери.
— Э, ты, жопа с ушами! — поманил его оборотень. — Где пойло спрятано?
— Это вы мне?.. — выдавил Элуканте, потрясенно хлопая глазами.
— Нет, блядь, твоей мамаше, драть ее кверху сракой!
— Что вы себе позволяете?.. — набрался смелости деканус.
— Ты меня, крыса, не зли! — сквозь зубы с ненавистью процедил оборотень. — Колись, где пойло держишь?
— Завязывай, Эндерн, — холодно приказал де Напье. — Твое счастье, эти стены не пропускают звук наружу. Иначе в дверь уже ломилась бы прислуга. Но не искушай судьбу.
Оборотень шмыгнул носом и отошел в центр кабинета, вполголоса затягивая какой-то фальшивый мотивчик кабацкой песни.
— Кто… кто эээт-тот бандит?.. — бессильно прошептал Томаццо Элуканте, держась за сердце и опасливо косясь на спину оборотня.
Эндерн, шаркая по мягкому ворсу шамситского ковра, подошел к высокому стрельчатому окну с тяжелыми темными шторами, небрежно раскрутил дорогой глобус на подставке из черного дерева.
— Ярвис Эндерн, — представил его Гаспар. — Алкоголик. Вор. Сквернослов. Полиморф. И, как вы, магистр, тонко подметили, самый настоящий бандит. Строго говоря, крайне асоциальная и неприятная личность.
— Не пизди, сыроед, — ухмыльнулся Эндерн, повернувшись на каблуках. — Я — душка, если узнать меня получше. Просто не надо меня, сука, злить. А эта падла, — кивнул он на декануса, — меня злит! Так, — резко успокоился «душка» и принялся задумчиво поглаживать растягивающийся и тяжелеющий подбородок, — будь я жирным тупорылым мудаком, где бы я прятал бухло?
У Элуканте упала челюсть. Через несколько секунд он смотрел на себя, на свою точную копию в растянувшейся поношенной, дешевой и безвкусной одежде. Того же невысокого роста, той же тучной комплекции. С таким же круглым морщинистым, но ухоженным, гладко выбритым лицом с крупным носом и телячьими глазами. С той же обширной плешью в поседевших на висках волосах и с теми же двумя подбородками.
— Фу, тебе жутко не идет это лицо, — капризно наморщила носик Жозефина, потерев красивую шею тонкой золотой цепочкой. — Смени немедленно!
Эндерн показал неприличный жест и раздулся, расплылся еще больше, став похожим на покрытую бородавками жабу. Жозефина надула губки.
Гаспар де Напье тяжко вздохнул.
— Магистр, дайте ему выпить, прошу вас, — сказал он. — Иначе, боюсь, это не закончатся.
Деканус на одеревеневших ногах грузно прошел по кабинету, опасливо обошел «супругов» де Напье, столкнувшись с подлокотником глубокого кресла, и наконец-то достиг своего рабочего стола, заставленного кипами аккуратно сложенных, выровненных по линейке документов. Немного поборовшись с внутренними противоречиями и праведным гневом, деканус открыл нижний ящик и извлек на свет почти полную бутылку вина «La corona della terra», дорогого его сердцу вина, напоминающего о давно забытой родине.