Выбрать главу

Он вздрагивает… Вся улица вздрагивает и гаснет.

Чародейка коротко вскрикнула, всплеснула трясущимися руками, судорожно хватила ртом воздух и откинулась на грудь Гаспара, хлестнув по лицу волосами. Того обожгло волной пронзившей ее боли. Менталист торопливо рванул из сознания Жозефины как вор через окно. Пошатнулся с безвольно обмякшей в его руках чародейкой, привыкая к собственным глазам, высоте своего роста и кромешной тьме, поглотившей улицу.

— Аврора?..

Та не отозвалась, продолжая висеть на его руках. От нее веяло влажным жаром. Гаспар, прижимая безвольную чародейку к себе одной рукой, нашел в темноте ее шею, влез пальцами под ворот платья и нащупал бьющуюся жилу. Вздохнул с облегчением. Провел по горячей влажной щеке чародейки ладонью, убрал прилипшие мокрые волосы и легко похлопал по ней. Жозефина застонала, задрожала всем телом, несмело разлепила дрожащие веки. В темноте засияли едва заметные бирюзовые огоньки глаз, бегающих из стороны в сторону в попытке сориентироваться. Сфокусировавшись на лице Гаспара, Жозефина вяло усмехнулась, вновь прикрывая глаза. Тьердемондец прижал ее к себе.

— Никогда не сомневайся во мне, — сбивчиво прошептала она. — И даже в мыслях не называй дурой. Я не дура — знаю, что делаю.

— Нет, дура, — возразил Гаспар. — Упертая идиотка. Ты слишком дорога, чтоб вот так запросто разбрасываться своей жизнью.

Жозефина попыталась рассмеяться, но лишь протяжно охнула, что почему-то развеселило ее больше. Она инстинктивно потянулась к цепочке, в очередной раз забыв, что та скрыта под непривычным платьем. Несколько раз вдохнула-выдохнула, тихо ойкнув и осторожно погладив ребра, но пришла к выводу, что все не так уж страшно и вполне терпимо.

— Ладно, — вздохнула чародейка, мягко отталкивая руки Гаспара, — можешь отпустить уже. Я в порядке.

— Врешь.

— Конечно, но на ногах устою. Честно.

Гаспар нехотя расслабил руки, выпуская Жозефину из объятий, достал из кармана тускнеющий кристалл. Чародейка нетвердо встала на ногах, сделала неуверенный шаг, но едва слышно простонала, взявшись за голову, и неуклюже зашаталась. Гаспар потянулся, чтобы удержать, однако чародейка жестом остановила его. Потом затрясла головой, звонко хлестнула себя по щекам, обругала. Удивительным образом, это и вправду несколько помогло ей. По крайней мере, иссушенное колдовством тело решило больше не капризничать и не валиться обратно в мужские руки, как бы приятно это ни было. Чародейка взъерошила влажные от пота волосы, повернулась к Гаспару.

— Ты хоть понял, что здесь произошло? — обняла себя за плечи она.

— У магистра Финстера крайне буйные и агрессивные воображаемые друзья? — угрюмо предположил Гаспар.

Жозефина снисходительно усмехнулась.

— Воображаемые друзья и голоса в голове советуют убивать людей, но делают это не своими руками.

— Тогда что это было?

Она подняла на него уставшие, потускневшие глаза.

— Нет, — непреклонно отрезал он.

— Ты сам все видел моими глазами!

— Ты же не настолько наивна, чтобы верить в дьяволов ночи, — упрекнул Гаспар.

— А я не верю, я знаю, что они есть, — глухо отозвалась раздраженная Жозефина. Она чувствовала себя глупо из-за лезущих в голову и злящих мыслей. Раздражения добавляла мокрая от пота спина и липнущее к телу неудобное платье. А еще цепочка, спрятанная под шелком. — И ты знаешь — ты же комиссар Комитета Следствия Ложи, неужели ни разу не сталкивался с ними?

— Бывший, — привычно и механически поправил ее Гаспар. — Я — бывший следователь. И да, я сталкивался с демонами, потому-то отказываюсь верить. Я видел, как они убивают, и видел, что они после себя оставляют. То, что я видел сейчас, — даже близко не похоже на резню на Березовой улице.

Жозефина посмотрела на него почти с материнским упреком, словно на неразумное чадо.

— Тогда посмотри фактам в лицо: убийца не отпечатался в памяти места. Нет никакого способа вычеркнуть себя из пространства и времени, никакие чары, заклятья и талисманы на это не способны. Если я ничего не увидела, это означает, что само место не запомнило убийцу, — чародейка сделала паузу, переводя дыхание. Голова слегка закружилась. Где-то внутри, в животе, дало о себе знать мерзкое ощущение беспомощности и слабости. — Потому что убийца, — через силу вымолвила чародейка, — не принадлежит нашему миру.