С криком она отбросила лезвие и вышла из душа. Посмотрела на себя в зеркало. Голая, мокрая, вымазанная кровью. Но к тому моменту она уже успела оправиться от шока. Ей нужно снова приниматься за работу. Нужно выйти на улицу, подышать свежим воздухом, пока голова у нее не лопнула от боли.
Так она и сделала.
По пути к лестнице она задержалась у двери мамаши Сомс. Постояла там, слушая дыхание старухи и гадая, чем можно было бы остановить его. Ибо она терпеть не могла этот звук. Иногда, по ночам, она лежала и слушала его. Это хриплое, прерывистое дыхание. Звук проникал сквозь стены и забирался к ней в голову. И она ждала. Ждала когда посреди ночи это дыхание, наконец, смолкнет, как говорят, часто бывает со старыми людьми. Да, она напряженно ждала, когда оно смолкнет. Ненавидела себя за это, но в глубине души хотела, чтобы эта старая сука сдохла во сне. Это дыхание, это непрерывное глухое дыхание, оно напоминало ей... да, оно напоминало ей рассказ Эдгара По, прочитанный еще в школе. Про сердце, продолжавшее биться даже после смерти хозяина.
Кэтлин действительно потянулась к потускневшей латунной дверной ручке комнаты Мамаши Сомс... но остановилась. Заставила себя остановиться, хотя тот же самый шепот произнес: "Сделай это, Кэтлин. Сделай это сейчас".
Она отдернула руку. Глаза у нее наполнились слезами, поскольку она понимала, что если откроет дверь, пути назад уже не будет. Ибо когда эта дверь откроется, то нечто, которое сейчас нашептывает ей, захватит ее, овладеет ей. И ей это понравится, она полностью покорится сладостной власти другого "я". Она почувствует запах горячего, кислого пот старухи, запах мочи, старости, лекарств, который вызовет у нее тошноту. Затем услышит то хриплое дыхание, и у нее не будет другого выбора, кроме как выдавить жизнь из этой старой, мерзкой гусеницы.
Давить, пока она не перестанет дышать, пока ее белесые глаза не закатятся, а изо рта и ушей не брызнет мутный гной.
Кэтлин зажала руками уши и бросилась вниз по лестнице, либо забыв про свою наготу, либо не придавая ей значение. По пути она хватала коврики, два, три, четыре, вытаскивала их за дверь и складывала на крыльце. Голая, истекающая кровью, обезумевшая, принялась выбивать из них пыль, хотя уже делала это пять или шесть раз.
Она остановилась и понюхала себя.
Он нее пахло мылом и гелем для душа. От свежего, чистого запаха у нее закрутило желудок. Вот в чем проблема. В химикатах. Во всех этих химикатах и консервантах, красителях, ароматизаторах и прочих синтетических веществах, которые добавляют сегодня везде. Все это разъедало ее изнутри.
Она хотела, чтобы тот, другой запах вернулся, запах темного яда, живущего у нее внутри.
На крыльце лежал мусорный мешок. Стив еще не отнес его к бакам.
Она почувствовала запах мусора, томящегося в тепле.
И рот у нее наполнился слюной.
Вот, что тебе нужно, Кэти. Тебе нужны гниль, тухлятина и грязь.
Да, это так. Опустившись на четвереньки, она разорвала мешок и рассыпала мусор. Тяжело дыша, пуская слюни и обильно истекая потом... она стала хватать яичную скорлупу и банановую кожуру, консервные банки из-под тунца, смердящие коробки из-под гамбургеров с прилипшими к ним кусочками серого мяса - все, что дурно пахло и давно испортилось - и принялась натирать всем этим свое тело. Обработала промежность банановой кожурой, наслаждаясь ее приятной склизкостью. Натерла испорченным мясом и пахучим соком себе груди, пока соски не набухли от возбуждения. Намазала рыбьим жиром волосы, и натерла использованными тампонами руки и ноги.
Она была настолько возбуждена всем этим, ощущала себя такой свободной и живой, что сунула в себя грязный палец и прямо там, на крыльце довела себя до оргазма. Ее тело горело от жары, и ее пальцы помогли выпустить ее наружу.
Какой-то ребенок наблюдал за ней.
Какой-то соседский мальчишка наблюдал за ней с разинутым ртом. Кэтлин осознавала его присутствие. Ей нравилось, что за ней наблюдают. Она хотела, чтобы он чувствовал ее жар, узнавал ее по запаху. Она ахнула, вскрикнула, а затем все кончилось.
Глупый мальчишка выглядел испуганным.
Стоя на четвереньках, Кэти обнажила зубы и зашипела на него.
Он бросился бежать.
Маленький бесполезный засранец! Он должен был заглотить наживку! Должен был подняться на крыльцо и совокупиться с ней. Тогда бы она его взяла! Вонзила бы зубы ему в горло и отведала бы того, что хлынет из него. Наполнила бы себя этим.
Кэти спрыгнула во двор, принялась ползать по цветочным клумбам, охапками рвать азалии и хризантемы. Срывать алтеи и циннии, откусывать головки колокольчикам и лютикам. Она давила их, катаясь по сладко пахнущей цветочной куче.