Я даю тебе родителей, которые являются зеркалом твоего духа и твоего тела. Ты все забываешь и рождаешься заново, в женском обличии, но твоё подсознание помнит, что ты воин и твой мир -война. Ты будешь находиться постоянно в тревоге, а в твоём горле будет сжат сдавленный запертый крик. Ты будешь всегда в обороне, твои мышцы будут превращены в панцирь от напряжения. Ты будешь всегда испытывать голод и у тебя начнутся пищевые расстройства. Ты посчитаешь, что еда создаёт хоть какое-то ощущение защиты в этом опасном мире и станешь безмерно поглощать и создавать запасы. У тебя разовьётся болезненное накопительство. Страх грязи, начнёт преследовать. Тебе будет страшно прикасаться к предметам. Так же, как ты боялся оставлять отпечатки пальцев, после убийств. Тревожный фон разовьет невероятную социофобию и страх общества. Ты будешь в людях искать подвох, а в себя находить изъяны, для того что бы хоть как-то оправдать бешенный стук сердца. В твой мозг я запускаю сказочных паучков, которые будут плести невероятную фантасмагорию, оправдываю твой страх ложными небылицами, сочиняя оправдания, заставляя делать бесполезные ритуалы, в попытках избавиться от тревоги. Тебе поставят диагноз обсессивно-компульсивное расстройство. Ты будешь мыть руки и стирать себя в порошок, желая избавиться от черноты, которая не снаружи, а внутри. Твой мозг, будет всегда тебя обманывать, путать, водить по кругу. И ты совсем не быстро это поймёшь.
Ты забираешь с собой посттравматическое стрессовое расстройство, которое несёт отголоски военных действий. О котором даже не будешь подозревать, ведь твоя жизнь зародится в мирное, комфортное время. На него, как на снежный ком, наслоятся паразитами другие расстройства. Но они лишь будут прикрытием и оправданием твоей обороны. Твоя новая жизнь нежной женской фигуры, будет крепко сцеплена с прошлыми зверствами и жестокостью, как вчерашний с сегодняшним днём. Как причина и следствие. Как жизнь война, побывавшего в коме и вернувшегося в гражданские будни, но от этого не переставшего сканировать окружающий мир, на опасность.
Я стираю твоё сознание Мартин. Но твоё бессознательное помнит всё. И будет считать тебя, тотально беззащитным в этом адовом мире, прикрываясь бессмысленным ритуалами, как лейкопластырем. До тех пор, пока ты не разгадаешь загадку кармических узлов. И не позволишь своему духу, сбросить оковы защитного панциря и переродиться в изящную бабочку.
– Дьявол, но также можно сойти с ума? Ты хочешь сделать меня сумасшедшим? – Мартин рассмеялся, до конца, не веря своей участи.
– Или ты сойдешь с ума, или станешь гением, что, впрочем, одно и тоже. Я добавляю в конце твоего имени буквы – а и меняю гендер.
Глава 27. Прощание.
– Мартина, ты точно решила нас покинуть? Подумай, где ты ещё сможешь получать столько сладких монеток? И притом, наша работа-сплошное удовольствие. Ешь, пей и развлекайся. Не жизнь, а карусель, – на неё смотрели длинные, паучьи ресницы главной дамы.
Её распахнутые ярко-алые губы, задумчиво курили вишневую сигаретку. Бархатное – чёрное платье, шляпка с сеточкой, каблуки и дерзкие манеры. Образ был наполовину траурным, наполовину-готическим, с нотками томной эротики. Всё это выглядело изумительно и по-театральному. За это девушка и любила салон. Он напоминал ей яркий спектакль с перевоплощениями, эпатажем, гримом и масками. Здесь можно было бесчинствовать и чувствовать себя музой, готовой на все, ради искусства. Здесь царили мрак и краски, всё то что она любит. И действительно, горы сладких монеток. Она забыла про горечь, ведь сладость первичнее. Но все же.
В чемодан полетел очередной ворох ярких рюш и оборок. Кружево, белье, чулочки, сеточки и поясочки. Окровавленные пальцы, устали выгребать весь этот багаж из шкафов. Всё это бездушным хламом валилось в мешки и устало упаковывалось. Обновки навевали теперь лишь чувство раздражения. Куда эти излишества вещей девать? И как тащить их до жилья?
Девушка вспомнила как падала и спотыкалась, в снежную пургу, ковыляя сюда с одним рюкзаком. Как будто прошла целая вечность. Она была совсем ребёнком, а уходит взрослой, пресыщенной женщиной, хотя не пришло и года. Ей так казалось.
– Ах дорогая, – Мартина любила главное даму за мужской, лидирующий характер, без сантиментов, с элементами бунтарства и отменным чёрным юмором.
– Эти паучки! Они разъедают мой мозг и не дают покоя. Я должна их чем-то занять, иначе они сведут меня с ума паникой и тревогой. С гостями я сама не своя, какое-то волнение. Наверно мне здесь не место.