В прекрасном рассаднике встречались макушки актрис, которые замечали, что острой болью разъедает грудные внутренности, яд плескающийся в недрах души. Они искали душевных целителей. Но в изобильном потоке мастеров, они чаще встречали раздутых паучков, облачённых в белые халаты и мнящих себя успешными профессорами. Липовые доктора, своими вредными рецептами, сильнее сплетали извилины мыслей, заполняли мутной тиной прекрасные головы, ещё больше отправляя организм.
Глава 16 С глазу на глаз.
Она сидела в тёмном чердаке, повесила на дверь весомый замок и закрылась на три затвора. Девушка забила себя в угол, замуровав кирпичиками страха. Крепко сложенная, круглая колонна, оцепляла её. Зажимая внутрь своей пасти, пожирая ужасом. На дно колонны стекали с девушки ильный капли, превращая построенный дворец, в чёрный колодец, поглощающий её. Паника волнами накрывала.
Паучки ломали голову по швам, распирали тревожными мыслями, усиливали паранойю. Вот-вот и она уже сама не поймёт, где выдуманные паучками грязные миражи, а где есть настоящее болото. Мир опять ощетинился перед ней шипами. Всё пугало. Она не верила в своё человеческое обличие, ей казалось, шкура болотной тины накрыла её и не отпускает.
Девушка, со всей силы, сжала лицо руками, пытаясь выдавить навязчивые, струящиеся ядом мысли. Они измучили её извилины, наполняли их, своим болотным зельем.
Она бежала в этот чердак, чтобы спрятаться от земных чудовищ, а здесь казалось, стены не защищают, а рушат её. Накатывают своей душной мощью и давят как глупого таракана, поглощая чернотой. Бешено билось сердце, кидало в озноб и трясло. Щеки покрылись красными сосудами. Ей хотелось отрубить себе голову, лишь бы не чувствовать, рвущую извилины панику.
Она окатила комнату взглядом и всё поняла. Почему ураган ужаса, хлестает её здесь по щекам. Кисточкой хвостик и два копыта притаились в соседнем углу. Шесть мохнатых лапок и кабанья голова. Сам Пан дьявол сидел напротив неё, тет-а-тет, и разъедал глазами.
Только сейчас девушка заметила свисающие с себя мосты паутина. Которыми дьявол окутал её тело и бесцеремонно, сосёт кровь. Как большая мохнатая пиявка, он проворно поймал девушку в капкан заточения.
Ещё в уютной красивой прихожей. Где через милый щебет актрис, и хохот гостей, девушка почувствовала тревожный шорох мыслей. Её лёгкой вязкой волной накрыло паническое одеяло, дьявольский поводок завибрировал на шеи. И она, поддавшись, его бесшумному, нагнетающему приказу. Побежала. Бежала в ужасе, почувствовав лютую враждебность весёлых лиц и дымных стен.
Бежала в поисках безопасности. Нырнув в чердачную пыльную норку. Девушка вздохнула облегчение, как вдруг. Леденящий ужас оцепил её крепкими объятиями. Сердце выпрыгивало из груди. А мысли кишели тревожным змеиным клубком.
В убежище заманил её сам Пан и теперь играет с ней, как кошка с попавшейся в когтистые лапки, мышкой. Обдувает её колкими ветрами. Дёргает и щипает её тельце дикими животными страхами. Перемешивает в голове, тревожные мысли, раззадоривая стайку паучков. Обвязывает, её липкой паутиной, как муху, забившуюся в угол. Прижимаясь, мерзкой слюнявой пастью, сосёт её сок.
Из девушки тонкой струйкой льётся энергия и радость, дьяволу в бездонный желудок. Превращая в дохлую, обескровленную корку лимона, в безжизненный огрызок, пустой испитый сосуд поникшей плоти.
Её голова кипит и лопается бурлящими тревожными шариками. И вот-вот разойдется по швам и засвистев поедет крыша.
Девушка, выныривает из мохнатых объятий, медленными шажками покидает сводящий с ума чердак. Пустое тело, еле дышит.
Глава 17. Иерофант
Этой ночью, сонными дорожками, унесло девушку в глухой и закрытый монастырский приют. Никогда бы не бывать, по своей воле, ей в таких местах. Но волшебная сила сновидений играет по своим неведомым законом.
Все актрисы дьявольского театра облачилась в рясы и имели весьма смиренный вид. Девушка с удивлением обнаружила, что сама связанна тугой чёрной формой, с белым ошейником- воротником. И такими же белыми оковами на рукавах, крепкой пуговицей, сдавливающими запястья.
Куда-то улетучилась прокуренная разнузданность, и в воздухе повис, тягучей сладкой ватой, ладан.
За столиками прилежно сидели актрисы, вели аккуратно конспекты, забив свою дьявольскую сущность глубоко во внутренний карман. С учительской палкой, расхаживал раздутый иерофант. Очки на его глазах мутнели. Монотонно и сухо, он читал, небылицы. Держа, строгим взором, в ежовых рукавицах, покорных учениц. В другой руке он сжимал сцепку туманных поводков, витиеватыми узорами, обволакивающих каждую прекрасную шею.