Подобный скептицизм удивительным образом способен вызывать раздражение в недрах католической иерархии, которая периодически, но с осторожностью напоминает о существовании дьявола. Полностью от этого не смогли избавиться отцы II Ватиканского собора. В 1972 г. Павлу VI пришлось пространно напоминать о том, что «демон [составляет] в католической доктрине очень важную главу, которой в наши дни очень мало интересуются».
Иоанн-Павел II также ограничивается скромными намеками при прикосновении к этой теме: «Весь мир живет во власти зла» (1984). «Не следует бояться называть своим именем главного закоперщика зла: «лукавый». Его тактика, которой он пользовался всегда и пользуется поныне, состоит в следующем: не проявлять себя, пока зло, которое он внедряет в голову изначально, не получит развитие в самом человеке, в самих общественных системах, в отношениях между людьми, социальными классами, государствами» (1985). В ноябре 1992 г. эти идеи систематическим и торжественным образом были подхвачены католическим катехизисом, где совершенно недвусмысленно подтверждалась традиционная церковная доктрина существования дьявола, без которой католицизм (чему множатся доказательства) совершенно не может обойтись:
«Выбор наших прародителей был сделан под влиянием противостоящего Богу соблазняющего гласа, который из зависти и погубил их. Писание и церковная традиция определяют это существо как падшего ангела, называемого сатаной или дьяволом. Согласно учению Церкви, сперва это был добрый ангел, творение Бога: «Дьявол и другие демоны, несомненно, были созданы Богом изначально добрыми, а олицетворением злого начала они сделались уже сами» (IV Латеранский Вселенский собор, 1215).
В этом тексте в очередной раз поддерживается совершенно определенное убеждение, которое абсолютно без обиняков принимает иррациональный и необъяснимый характер. Дьявол — источник не только нравственного, но и физического зла, и вершит его с позволения безмерно доброго Бога. Вот так катехизис допускает «великую тайну». Впрочем, мнение катехизиса далеко не является единым мнением церкви. Многие теологи и священнослужители восставали против подобных формулировок, представлявшихся им безнадежно устаревшими: «В своей среде мы не стали бы использовать подобные выражения, — пишет теолог Анри Буржуа и добавляет: — Да, Иисус высказывал такие слова, но они были в контексте культуры, в которой он жил. Я бы переделал и уточнил этот благородный документ следующим образом: «Новый Завет говорит, что… И мы понимаем здесь и сейчас таким образом…» Буквализм недопустим в этом предмете, как и во всех других. Писание следует интерпретировать».
III — Конец экзорцизму?
Таким образом, если официально признать существование дьявола и его активную деятельность в мире, мы обречены допустить вероятность одержимости им. А раз так, то неизбежна практика изгнания дьявола, которая, разумеется, есть обязанность церкви, причем — не в пропагандистских целях, как во времена событий в Лудене, а вполне обыденно и без какой-либо шумихи. Функция экзорциста, ограничиваемая все более жесткими рамками и существовавшая в весьма скромном виде, была отменена 15 августа 1972 г. папским посланием «Служителям, которые» (Ministeria quaedam) Павла VI, которое упразднило институт экзорцистов.
Великая же реформа, касающаяся самого ритуала изгнания дьявола, была предпринята в 1990 г. Конгрегацией Божественного культа. В 1991 г. прибегают к временному ритуалу, по своей сдержанности граничащему с тайной. Явственно видны устремления свести до минимума случаи признания одержимости при подчеркнутом сотрудничестве с врачами — психиатрами и психологами; стараются избегать внушения с помощью формул типа «я тебя заклинаю, нечистая сила», чтобы исключить вероятность идентификации испытуемого с демоном, не провоцируя его разыгрывать комедию.