Незнакомец остался в одиночестве. Глубоко вздохнув, он чуть дрожащей рукой прикрутил начавшую коптить лампу. Его взгляд упал на старую книгу в зеленом переплете, лежавшую на столе.
Он взял ее, открыл наугад и, приблизив к свету, начал читать:
«Когда пробьет полночь, на перекрестке двух дорог ты рассечешь надвое тело черной курицы, ни разу не снесшей яйца…»
XIII. Себ Сорож дает совет
Подняв очки на лоб, неизвестный облокотился на стол и вернулся к началу страницы:
«Когда пробьет полночь, на перекрестке двух дорог ты рассечешь надвое тело черной курицы, ни разу не снесшей яйца. — И ты произнесешь магические слова: «Элоим, Эссаим, фругативи эт аппеллари», которые вызовут нечистый дух. — И он явится, одетый в алое одеяние с галунами, в желтую куртку и водянисто-зеленые штаны. — И его голова, похожая на собачью с ослиными ушами, будет увенчана двумя рогами; а его ноги и ступни будут, как у коровы. — И он спросит о твоих повелениях…»
Незнакомец поднял голову, прислушался, отер рукой вспотевший лоб.
«И ты отдашь их как сочтешь нужным, ибо не сможет он отказать тебе в повиновении. — И ты сможешь стать самым богатым, а значит, самым счастливым из людей».
Мужчина перевернул страницу.
«Рука Славы. — Ты возьмешь волос гнедой кобылы. — И зароешь в горшок со свежей землей. — И воскликнешь: «Ата Атер Ата». — И тотчас же народится маленькая змейка, и ты будешь кормить ее отрубями. — И в ночь полнолуния ты положишь ее в коробку с некоторой суммой денег. — И в полночь ты воскликнешь: «Я принимаю договор». — И три часа спустя ты откроешь коробку. — Сумма денег удвоится».
Мужчина прочитал дальше: «И следи внимательно за соблюдением всех условий, так как в этом деле не может быть шуток». Захлопнув книгу, незнакомец встал. Стоя, он почти касался головой потолка и походил на опасливого, настороженного фламинго или цаплю. А когда он двинулся к двери, сходство это усилилось…
Прислонившись к створке, он прислушался. В ночной тишине слова инспектора Сорожа и Гвидо доходили до него ясно и отчетливо.
Слушая, незнакомец нервно потер руки. Пот по-прежнему стекал по его лбу. Машинально он снял с перегородки цветной платок и лихорадочно смял его.
Инспектор Сорож наклонился над Гвидо, прямо посмотрел ему в лицо и четким голосом задал наконец вопрос, ради которого он и явился к цыгану:
— Когда, вы говорите, устроили здесь свою стоянку?
Гвидо неуловимо поколебался, прежде чем ответить:
— Десятого днем.
Себ Сорож пожал плечами, его острый взгляд заметил колебания собеседника.
— Неправда, Гвидо! Это не десятого, а одиннадцатого днем вы остановились здесь… И одиннадцатого ночью коммивояжер был убит.
Испуганный Гвидо покачал головой.
— Вы ошибаетесь, — начал он, — я…
Сорож оборвал возражения:
— Пятеро свидетелей готовы показать под присягой, что десятого в Сент-Круа не видели никакой цыганской стоянки…
Он блефовал, свидетели были плодом его воображения, но упоминание о них окончательно сбило Гвидо с толку.
— В самом деле, — глухо произнес тот. — Теперь, когда вы обратили на это мое внимание, господин инспектор, я припоминаю, что действительно прибыл сюда одиннадцатого утром…
Себ Сорож кивнул:
— Мне кажется, вы опять заблуждаетесь! Не одиннадцатого утром, а одиннадцатого после полудня…
— После полудня, — повторил цыган. — Честное слово, вы правы.
— А вы, честное слово, вы мне солгали! — ответил инспектор.
Он окинул собеседника оценивающим взглядом:
— Сколько судимостей?
Гвидо вздрогнул.
— Ни одной.
— Сколько?
Цыган опустил голову.
— Ну, говори!
— Ладно… одна.
— Только? А причина?.. Бродяжничество?
Голос Гвидо совсем упал:
— Незаконное врачевание.
Оба помолчали.
— Твой патент?
— Он в порядке.
— Покажи.
Гвидо вскинул голову.
— Он там, внутри… — пальцем указав на повозку.
— Принеси.
Гвидо торопливо поднялся по деревянным ступенькам. В фургоне он столкнулся со своим странным клиентом.
— У вас неприятности? — тихо спросил последний, но не получил ответа.
Когда цыган вышел, незнакомец снова занял наблюдательный пост у двери. В то же время он думал: «Интересно, почему Гвидо солгал. В этом же не было никакого смысла. Ничего нет проще, чем проверить его слова. Похоже, из удовольствия навлечь подозрения на себя… Хотелось бы все же знать, зачем он так поступил».