Лабар с сестрой сидели в наручниках у окна, внушительного вида полицейский наблюдал за ними краем глаза. С опущенными головами, хмурыми тяжелыми взглядами, оба казались подавленными.
— Наконец-то! — воскликнул Эрали, вставая навстречу заместителю королевского прокурора и инспектору. — Где вы пропадали? — обратился он к Сорожу.
— Думаю, если я вам скажу, что ходил за тем, что обычно называют «предсказанием судьбы», — улыбаясь, ответил тот, — вы мне не поверите. Между тем это абсолютная правда, я вопрошал оракула, и он мне ответил…
Судебный следователь пожал плечами: манеры инспектора действовали ему на нервы.
— Что ж, тем временем, — заметил он не без язвительности, — мои люди (он усиленно выделил местоимение) задержали в Брюгге этих презренных, когда они собирались сесть в поезд на Брюссель. Они…
Жестом прервав собеседника, Сорож приблизился к нему и тихо спросил:
— Вы их допросили?
— Нет, как раз собирался это сделать… В любом случае, нельзя дать им опомниться… Начну с Лабара…
Он повысил голос:
— Бурдо, не могли бы вы увести женщину в соседнюю комнату? Приведете ее ко мне, когда я вас позову.
— Хорошо, господин следователь.
Полицейский схватил Берту Лабар за руку и увел.
Воцарилась тишина. Антуан Лабар даже головы не повернул, когда его сестра вышла из комнаты. Анон освободился от пальто и шляпы и приняв излюбленную позу — слегка расставив ноги и заложив руки за проймы жилета, — расположился за спиной маленькогто Де Миля, перед которым уже лежал белый лист бумаги.
Эрали благовоспитанно кашлянул, обменялся взглядом с заместителем генерального прокурора, сощурил веки и задал первый вопрос:
— Антуан Лабар, признаете ли вы себя виновным в смерти Аристида Виру?..
Портной поднял голову и снизошел до ответа лишь после того, как судебный следователь предельно раздраженным тоном повторил вопрос в третий раз.
— Нет, — глухо произнес он.
— Что! — воскликнул Эрали. — Уж не собираетесь ли вы теперь отпираться? Вы заявили жене, что убили Виру. Ее свидетельство на сей счет совершенно определенно.
Лабар устало покачал головой.
— Я не убивал Виру.
— Но, повторяю, вы же сами сообщили жене, что сделали это! Правда?
— Это правда.
— Итак?..
Не отвечая, портной обхватил голову руками. Опять установилась тишина, на этот раз на более длительный срок, чем в первый раз. Внезапно раздался металлический голос Себа Сорожа:
— Где вы были в пятнадцатом году?
Лабар быстро поднял глаза. Лишь мгновение он поколебался, прежде чем ответить:
— В Штеенштрэте.
— В гренадерском?
— Нет. В 1-ом карабинерском.
— У вас есть еще вопросы, инспектор? — вмешался Эрали. Голос его звучал сухо — Или я могу продолжать?
Себ Сорож не смутился:
— Можете продолжать.
— Спасибо! — прошипел судебный следователь.
Он уселся поудобнее.
— Антуан Лабар, а в убийстве Артура Гитера вы признаете себя виновным?
— Великий Боже! — вскрикнул портной.
Он вскочил с места:
— Вы с ума сошли!..
Обыкновенно бледные щеки Эрали вспыхнули.
— Следите за своим языком, — взорвался он, — или он вас заведет за решетку!
Лабар снова сел.
— В конце концов, мне безразлично. Если вам это улыбается, повесьте на меня и это убийство… — Он обернулся к заместителю королевского прокурора, с интересом следившему за развитием допроса — Но… Не окажете ли мне милость?.. Я хотел бы видеть жену.
— Невозможно, — вмешался Эрали. — Во всяком случае, сейчас, когда скажете правду, всю правду… Ну, тогда посмотрим.
У Лабара вырвался резкий жест.
— Я никого не убивал, вот правда!
— В таком случае, зачем вы с сестрой бежали? Зачем было запирать жену, идти вместо нее на свидание с Виру, хвалиться перед ней, что задушили коммивояжера? Надо ли прибегать…
Эрали прикусил язык. Он чуть было не сказал: «Надо ли прибегать к очной ставке?» Но устроить ее означало осуществить желание Лабара: приходилось отказаться от очной ставки ради сохранения средства давления на последнего.