— Ответы! Мне нужны ответы! В чём причина? В воде ли, в провизии? В чём? — он наставил на врача палец и взревел, — Ступайте и без ответов не возвращайтесь!
Разыгрываемый Батистой спектакль при всех своих драматических достоинствах выглядел именно спектаклем. Создавалось ощущение, что развитая капитан-генералом кипучая деятельность служит одной-единственной цели: чтобы через месяц или через год, когда колония Чили исчезнет с карты Испанской империи, никто не посмел упрекнуть наместника Батисту в том, что он ничего не делал. Шарп внимательно приглядывался к капитан-генералу, но не видел ничего такого, что могло бы напугать стреляных воробьёв вроде Ардилеса или Блэйра. Надутый юнец, играющий в государственного мужа, вышагивал туда-сюда, сыпля вопросами. Как много рогатого скота на бойнях Вальдивии? Отплыли транспорты с Чилоэ или нет? Есть ли новости о полке Руиса? Когда, наконец, прибудут его пушки? Проводились ли в Пуэрто-Круцеро пробные стрельбы разогретыми ядрами, и, если да, то какова была дальность стрельбы?
Батиста внезапно развернулся к Шарпу и в той же оскорбительной манере, в которой допрашивал своих подпевал, спросил:
— Вы были под Ватерлоо?
Шарп выдержал паузу:
— Да, сэр.
— Почему Наполеон проиграл ту битву?
На этот раз Шарп медлил с ответом не нарочно. Хотя Маркуинес и предупреждал стрелка об одержимости Батисты гением Бонапарта, после всех этих быков, боен и разогретых ядер вопрос о далёком Ватерлоо застал Шарпа врасплох. По-видимому, далёкое от Чили Ватерлоо капитан-генералу Батисте было в чём-то близко. Мнил ли он себя новым Бонапартом? Возможно. Он был молод, амбициозен и, помимо прочего, имел, как и Бонапарт, чин артиллерийского офицера.
— Итак? — ждать Батиста не любил.
В пику ему неспешно Шарп сказал:
— Наполеон недооценил британскую пехоту.
— Дайте догадаюсь, вы служили как раз в пехоте?
Реплика Батисты вызвала смешки среди испанцев, но капитан-генерал мановением руки прекратил гогот:
— Я слышал, что он проиграл битву под Ватерлоо из-за того, что поздно её начал?
— Начни он её раньше, — прищурился Шарп, — мы бы разбили его раньше.
Стрелок покривил душой сознательно. Начни Бонапарт с первыми лучами солнца, сумерки венчали бы его лаврами победителя, но Шарп скорее удавился бы, чем доставил радость Батисте, соглашаясь с ним.
Капитан-генерал подступил к стрелку вплотную. Шарп всегда считал себя рослым, но, чтобы встретиться взглядом с Батистой, был вынужден задрать голову.
— На что это было похоже? — спросил испанец.
— Ватерлоо?
— Да, Ватерлоо. На что это было похоже — находиться там?
Шарп замялся. Как объяснить не нюхавшему пороху сопляку беспросветный ужас многочасового стояния под огнём французской артиллерии? Вой ядер, разрывающих воздух, замирающее сердце: в тебя? Нет, в твоего товарища. Как передать ежесекундную борьбу с обезумевшим от страха животным, бьющимся на грани твоего сознания; зверем, перекрывающим гул канонады: беги! спасайся! прячься! Но ты недвижим, недвижимы и твои однополчане, которых с каждой минутой становится всё меньше и меньше. Нет, бесспорно, были и другие воспоминания: азарт начала; победа, когда выкошенные, казалось, полки восстали из мёртвых и в пух и прах разнесли элиту наполеоновского войска, но не эти воспоминания поныне заставляли Шарпа просыпаться в холодном поту. Нет, не они.
— Жутко. — наконец, выдавил из себя Шарп.
— Жутко? — осклабился Батиста, — И только?
Так же Шарп ответил и Наполеону, но тому хватило. На его лице стрелок прочёл такое глубокое понимание всего, вложенного в короткое слово, что от облегчения засмеялся, и Бонапарт смеялся вместе с ним. Когда веселье иссякло, Наполеон задумчиво уронил:
— Это и должно было быть жутко… Но, видимо, оказалось жутко недостаточно.
Увы, то, что не требовалось разжёвывать полководцу Наполеону, оказалось невозможно объяснить чиновнику Батисте. Всё же Шарп попытался:
— Устрашающе. Пушки, то бишь.
— Пушки? — переспросил Батиста.
— Ну, да. У французов артиллерии было до чёрта. А уж управляться с ней они умели всегда.
— Как вы сказали, «устрашающе»?
— Очень.
— Устрашающе. — многозначительно повторил капитан-генерал, повернувшись к свите, — Вы слышали, господа? Устрашающе! Вот что мы должны делать! Устрашать изменников, а не гоняться за ними по буеракам! А, значит, нам нужны пушки! Пушки! Пушки! Пушки!
Речь он сопровождал энергичными ударами кулака правой руки о ладонь левой.
— Где ваши пушки, Руис?
— Плывут, Ваше Высокопревосходительство.