— Господи, помоги «О’Хиггинсу». — шепнул Шарп.
— Господи, помоги нам всем. — исправил Харпер.
«Злыдни» Миллера крестились. Миллер вполголоса, чтобы избежать выговора от обожаемого «Томми», мурлыкал песенку. Смолкли на миг помпы, насосники перевели дух и вновь взялись за работу.
— Уже недолго, ребятки. — подбадривал сверху Кокрейн, — Подумайте о шлюхах, о золоте, о добыче. Всё будет наше. Вот-вот.
Парень на носу продолжал разливаться соловьём: капитан Ардилес погиб, помощник погиб:
— …Бабья с ребятнёй полон корабль!
— Двадцать шагов осталось! — предупредил Кокрейн ударную группу.
— А воды-то под килем достаточно? — накатил на Миллера внезапный приступ паники.
«Господи, хоть бы не сесть на мель!» — молился про себя Шарп.
— Пятнадцать шагов!
Солдат из команды Миллера нервно водил оселком по примкнутому к ружью штыку. Другой пробовал пальцем остроту абордажной сабли. В его спокойствие можно было поверить, если бы парень не делал этого каждые десять секунд. Миллер поплевал на обтянутую змеиной кожей рукоять своего клинка. Порыв ветра отразился от скалы и тряхнул паруса, обдав палубу холодной капелью росинок.
— Знамя! — распорядился Кокрейн, — Наше знамя!
Испанский флаг сменился чилийским, и в то же мгновенье фрегат с треском толкнулся правым бортом о причал.
— Вперёд! Вперёд!
Бойцы вскакивали, разминая затёкшие ноги. Кокрейн уже стоял на ограждении. Ударившись о пристань, судно качнулось назад. Полоска воды ширилась. Два шага, три. Кокрейн прыгнул. За ним последовали матросы со швартовными канатами.
— Ну-ка, ребятки! Музыку! — клинок Миллера тускло блеснул в воздухе.
Надрывая глотки боевым кличем, повстанцы перемахивали с борта «Эспириту Санто» на берег. Засвистели с причала флейты. Один за другим ритм поддержали барабанщики. Недопрыгнувший до края причала боец с криком упал в воду.
С дальнего конца пристани ударила пушка. Ядро перелетело кормовую надстройку, с треском отскочило от главной палубы и снесло кусок планшира левого борта. Шарп запрыгнул на ограждение. Под ногами, внизу, пенилось и бесновалось зажатое между камнем и деревом море. Сзади подгоняли, и стрелок бросил себя вперёд. Орудий на причале обнаружилась целая батарея. Моряки Кокрейна, истошно завывая, бежали к ней. Канониры, безумея от спешки, разворачивали к ним своих огнедышащих монстров, но, похоже, опаздывали. Пороховой дым смешивался с туманом. «О’Хиггинс» укрылся за американской бригантиной, и обслуга тридцатишестифунтовиков прекратила пальбу, по нему вести огонь не смея из страха задеть нейтралов, а стрелять по «Эспириту Санто» не имея возможности.
Харпер неловко приземлился рядом с Шарпом. Одиноко огрызнулось орудие с причала, которое, очевидно, канониры кое-как сумели развернуть. Ядро разорвало морского пехотинца в нескольких шагах от Шарпа. Майор Миллер быстро, несколько позволяли его короткие конечности, мчался по ступеням вверх.
Несколько разрозненных мушкетных выстрелов бахнули из цитадели. Пули ушли «в молоко». Артиллеристов на пристани перебили, впрочем, паре-тройке удалось спастись, кинувшись в воду. Кокрейн и его люди, справившись со своей частью задания, присоединились к отрядику Миллера. Харпер, тяжело дыша, отстал, зато Шарпа догнал «дьявол»:
— Отлично, отлично! — восторженно бубнил на бегу адмирал.
Короткая схватка привела его в великолепное расположение духа.
— Эх, вот это, я понимаю, жизнь! Что за отличное утро!
Его Милость поднажал и, распихав людей Миллера, оказался впереди всех.
С лестницы вбок уходило ответвление, ведущее на орудийную террасу, где закончил свои дни индеец Фердинанд. Едва первые повстанцы показались на батарее, земля загудела, и позицию подсветили сполохи выстрелов трёх тридцатишестифунтовиков. Целей у канониров не было, просто они не хотели, чтобы их орудия достались врагу заряженными. Солдаты Миллера заняли бастион, однако пушкари перебрались через противоположную от лестницы стену и улепётывали по каменистому склону куда глаза глядят. Железная заслонка печи для разогрева снарядов была распахнута. Над пышущим жаром кирпичным сооружением дрожало марево.
— Чёрт с ними! Пусть драпают! — остановил Кокрейн морских пехотинцев, ринувшихся было в погоню за артиллеристами, — Миллер! Наверх! За мной!
Батарея пала, но цитадель ещё только предстояло взять. Сейчас всё решали секунды. Если ударная группа окажется на верху лестницы прежде, чем одураченные фокусом Кокрейна испанцы преодолеют замешательство, Пуэрто-Круцеро взят. Найдись же сейчас среди защитников несколько решительных парней, пиши пропало, — на голых ступенях укрыться от пуль негде, да и отступать некуда. Оттого-то Кокрейн и подгонял солдат: