— На лбу-то у вас не написано, что вы — иностранцы. Дикари увидят белую кожу и решат побаловать себя на ужин деликатесом: «белое мясо под фиговым соусом». Кстати, очень может быть, что так кончил дни ваш Вивар, превратившись в кучу обглоданных костей и десяток сытых отрыжек.
— Разве туземцы — людоеды? — удивился Шарп.
— А Бог их знает! Я с ними чаёв не распивал! — буркнул шотландец.
Кокрейн убеждал Шарпа присоединиться к походу на Вальдивию, забыв о Виваре:
— Вся испанская армия его искала и не нашла! Вы же не испанская армия? Почему вы думаете, что вам повезёт больше?
— Именно потому, что я не испанская армия. — держался за своё Шарп.
Они вдвоём стояли на стене, выходящей к морю. Прохладный бриз колыхал на башне флаг Чилийской республики. На песчаной отмели внизу, затопляемой лишь в редкие полноводные приливы, лежал «Эспириту Санто». Фрегат зацепили канатами, и с помощью упряжки битюгов да полусотни мужчин выволокли на берег и опрокинули на левый бок, подставив солнцу изъязвлённый правый. Плотники из города и с «О’Хиггинса» ночей не спали, латая судно. Отныне «Эспириту Санто» звался «Китти», в честь жены Кокрейна. Команда фрегата разделилась: верноподданные матросы вместе с офицерами и капитаном Ардилесом сидели в тюремном крыле крепости, а перешедшие к повстанцам, числом около пятидесяти, готовились атаковать на «Китти» Вальдивию.
Среди прочего добра в Пуэрто-Круцеро захватили шестипушечную пинассу, и Кокрейн послал её на север с вестью о победе. Командующему пинассой мятежнику шотландец строго наказал избегать стычек и из первого же республиканского порта оповестить с нарочным правительство о падении Пуэрто-Круцеро. Шотландец собственноручно накарябал Бернардо О’Хиггинсу записку, в которой просил подкреплений. Хотя бы батальон.
— Не дадут мне батальон. — меланхолично пожаловался он Шарпу, — Но за спрос не бьют в нос.
— Не могут не дать. — оптимистично высказался Шарп.
— Кого-то, несомненно, пришлют. Для галочки. Горстку. Моё поражение им выгоднее победы. Они горят желанием меня облапошить, но с вашей помощью, Шарп…
— Я еду на север. — оборвал его стрелок, — Искать дона Блаза.
— Возьмём Вальдивию — и ищите себе! — уламывал его шотландец, — Подумайте о славе! Бог мой, Шарп, люди будут чесать о нас языки спустя века! Кокрейн и Шарп, завоеватели Чили!
— Это не моя война. — упорствовал Шарп, — К тому же, у вас нет шансов против обороны Вальдивии.
— То же самое вы говорили и о Пуэрто-Круцеро.
— Правда. — согласился Шарп, — но уловка, сработавшая здесь, не сработает там.
— Кто вам сказал, что она у меня одна? — загадочно улыбнулся Кокрейн.
Секунду шотландец держал паузу, но затем желание похвастаться взяло верх:
— Помните, вы рассказывали мне об артиллерийских офицерах, с которыми вы пересекли Атлантику?
Шарп кивнул. Полковник Руис и офицеры его полка прибыли в Вальдивию с опережением, из чего Кокрейн сделал вывод, что два транспорта с нижними чинами и пушками всё ещё тащились по безбрежной глади океана.
— Мы немного подкорректируем облик «О’Хиггинса» с «Китти» и войдём в гавань Вальдивии под видом этих транспортов! — шотландец булькал от возбуждения и перспективы снова надуть испанцев, — Здесь гарнизон разбежался, едва запахло жареным. Думаете, в Вальдивии у них кишки крепче?
— Вряд ли. — признал Шарп.
— Так айда с нами! А деньги-то, деньги? Батиста собрал там всё, что смог выжать из Чили, а выжимать он умеет! Отобранное у вас золото тоже у него. Неужто вам не хочется прижучить проходимца?
— Я ищу дона Блаза и еду домой.
— Деньги вас не влекут? Чтож, мы с вами похожи. Но вот этим мошенникам подавай только их! — резким жестом адмирал указал на рассеянных по крепости бойцов, — Потому мне приходится драться. Ради их алчности и надежды заставить чиновных червяков из Сантьяго раскаяться в том, что совали мне палки в колёса.
Он зло поиграл желваками:
— Впрочем, кому и когда удавалось заставить законника раскаяться? Зрелище, должно быть, омерзительное, вроде змеи, жрущей собственную блевотину. Хотите помочь мне заставить законников жрать блевотину?
— Всё, чего я хочу, это…
— Да-да, найти Блаза Вивара… — кисло закончил за него Кокрейн.
Спустя неделю поток тревожных весточек о грабежах и засадах в округе стал иссякать, но поселенцы продолжали стекаться под защиту крепостных стен. К ним добавилась часть беглых солдат гарнизона, рассудивших, что плен лучше смерти от индейской стрелы. На северном направлении было тихо. Дикари вернулись в леса, и кое-кто из местных жителей выбирался разведать, что осталось от разорённых хозяйств.