— Весь фокус в том, что это было невозможно.
— Что невозможно? — не понял Шарп.
— Захватить гавань с тремя сотнями парней. Потому и сработало. У испанцев и мысли не возникло, что нас так мало. Эх! — он стукнул кулаком по передней луке седла, — Возьмём сокровища Вальдивии, и пусть евнухи-законники О’Хиггинса целуют мне ноги, умоляя поделиться!
— Цитадель ещё не взята. — напомнил Шарп.
— Так будет взята! — патетически воскликнул Кокрейн.
В его нынешнем настроении адмирал, не задумываясь, дерзнул бы штурмовать Мадрид с двумя дюжинами матросов. Он гикал, улюлюкал и насвистывал, заставляя лошадь прядать ушами. Несчастное животное тяжело дышало, пот лился из-под чепрака, но адмирал всё понукал и понукал. Что за беда, если падёт скакун, ведь на кону Чили. Два часа спустя после встречи с алькальдом и купцами дорога пересекла низкий мост, и перед повстанцами открылась Вальдивия в хохолках дымков, увенчанная мрачной короной цитадели в изгибе реки.
Шарп собирался спросить Кокрейна, как он планирует попасть в крепость, как вдруг адмирал по-разбойничьи свистнул и пустил измотанного жеребца в галоп, крикнув Харперу держать флаг повыше:
— …И чёрт нас возьми, если мы проиграем!
— Спаси, Господи, Ирландию! — проорал Харпер и понёсся за ним.
— Господь Всемогущий! — бормотал Шарп, догоняя их.
Это была не война. Идиотство, балаган, профанация, но никак не война. Разжалованный адмирал, дублинский трактирщик, нормандский помещик и шестнадцать повстанцев разного роду и племени напали на самую укреплённую цитадель Южной Америки. Знамя Вальдивии хлопало на ветру. Кокрейн извлёк саблю и крутил над головой. Шарп попытался сделать то же, но вытащить клинок из ножен, одновременно стараясь удержаться в седле бешено скачущей лошади, не такое уж простое дело. Справился стрелок только на узких улочках, ведущих к главной площади. Горожанка с подносом свежевыпеченного хлеба, кинулась с пути кавалькады и выронила свою ношу. Аппетитно подрумяненные буханки сыпались из-под копыт вместе с высекаемыми подковами искрами. Мелькнул падре, замерший в дверях дома, и группа вылетела к въезду в крепость. Кокрейн издалека начал орать, чтоб открывали ворота.
— Открывай! Живей! — надрывался адмирал на своём причудливом испанском.
Из-за флага ли, из-за хлопьев пены, падающих с удил коней, но их приняли, вероятно, за беглецов из фортов гавани, потому что крепкие створки, к крайнему изумлению Шарпа, распахнулись. Кавалькада, не снижая скорости, прогрохотала по мосту и въехала в туннель. Первыми мчались Кокрейн с саблей наголо и Харпер, опустивший стяг перед собой. Испанский офицер, завидя их, понял ошибку, но сделать уже ничего не успел. Харпер сходу поймал его на острое навершие древка флага. Кровь ударила фонтаном, и несчастного отбросило к стенке с разорванной грудью, из которой торчало гордое знамя Вальдивии, напитывающееся красным. Полукруг света впереди, и вот он, внешний двор!
— Сдавайтесь! Сдавайтесь! — Кокрейн замахнулся саблей на застывших в нерешительности испанских солдат, — Мушкеты на землю! Сдавайтесь!
Выстрел бахнул из окна наверху. Пуля выщербила булыжник мостовой. Этим сопротивление и ограничилось. Испанцы побросали оружие. Кокрейн энергично спрыгнул с лошади. Ворота, ведущие во внутренний дворик у подножия Башни Ангела, были затворены, и Кокрейн погнал повстанцев в ближайшую раскрытую дверь лабиринта главных строений, где, как надеялся адмирал, сыщутся заветные сокровища. По коридорам раскатывался клич: «Кокрейн!» Парализованные именем «дьявола» испанские вояки складывали оружие и мелко крестились. Шарп ориентировался в цитадели чуть лучше рыжего и свернул в первый же проход к башне. Харпер тяжело топал сзади. Дробно отдавались под потолком шаги убегающих от вторгшихся «демонов» вражеских солдат. Грохнул пистолет. Вдалеке завизжала женщина. Шарп пинком открыл дверь караулки и вывалился во внутренний дворик. Четверо военных суетились вокруг наведённого на ворота, соединявшие оба дворика, девятифунтовика.
— А ну-ка, вон от пушки! — скомандовал Шарп.
Испанцы повернулись, и в их командире Шарп узнал капитана Маркуинеса. Модник при виде стрелка растерялся и ляпнул первый приказ, который подсказало из пяток его сердце: поворачивать пушку к Шарпу.
Однако времени на разворот не оставалось. Шарп ринулся к врагам.
Ещё один знакомец, сержант Дрегара, отшвырнул пальник и судорожно цапнул ремень карабина.