— Позаботься о Кэнди. И не подпускай к ней никого из этих двоих.
— Я знаю, как управлять своей клиникой.
— В самом деле? Твой персонал все конфликты улаживает поножовщиной?
Аллегра ничего не отвечает. Она пытается закрыть дверь. Я ей не даю.
— Когда я сделаю то, что должен сделать, то вернусь и проведаю Кэнди, нравится это кому-либо из вас или нет.
Я отпускаю дверь. Она закрывает её и запирает на ключ.
— Приятно видеть, что ты по-прежнему обладаешь волшебным контактом с людьми.
Голос у меня за спиной. Я узнаю его, потому что он принадлежит мне. Я оборачиваюсь и смотрю на себя. На святоше Джеймсе грязно-коричневые брюки цвета хаки и голубой свитер с второсортным логотипом на кармане. Он выглядит как я, если бы я был на одиннадцать лет моложе, ребёнком-мормоном на миссионерской работе. Я бы никогда в этом не признался, но мне странно и даже немного больно видеть себя без всех этих шрамов. Парня, которым я был до сошествия в Даунтаун, так давно не было, что я даже не помню его, а вот теперь смотрю на него, и это довольно скверно. Хуже всего то, что святоше Джеймсу, покровителю предателей, трусов, да и в целом придурков, это известно.
— Как там Небеса, приятель? Я имею в виду Голубые Небеса. Что, чёрт возьми, это такое? Что-то вроде таймшера-убежища с Ди Би Купером[199] и Амброзом Бирсом[200]?
— Я был готов убрать тебя с пути Видока, но, как обычно, ты решил проблему при помощи кулака. В последнее время ты лупишь друзей. Приятно видеть человека, расширяющего зону своих интересов.
— Единственная причина, по которой ты бы спас меня, то, что половина моей шкуры — твоя.
— Действительно, но здесь наверху у тебя не было ни капли здравого смысла, а Ад не помог тебе обрести хоть какую-то перспективу.
Я достаю «Проклятие». Присаживаюсь на капот «Вольво» и закуриваю. Я не предлагаю сигарету святоше Джеймсу. Никаких шансов, что этот доходяга курит.
— Ты ошибаешься. У меня полно здравого смысла. Я практически никого не убил с тех пор, как вернулся. Ну, ладно, разве что тех десятерых парней у Блэкбёрна. Но я здесь пострадавшая сторона. Все ополчились на меня из-за того, что сделал ты.
Он качает головой. Сердито сжимает челюсти, прежде чем заговорить.
— Я не убивал сына мэра, и тебе это известно. Это был тот призрак. Я пытался остановить её точно так же, как пытался остановить её ранее. Я оказался там, когда мальчик был убит, так что легко было повесить это на меня. Думаю, кто-то защищает эту девочку.
— Если я должен быть впечатлён твоими детективными способностями, тебе придётся сильнее постараться. Мне всё это известно, и я знаю, кто это делает.
Это ложь, но я не собираюсь посвящать этого мудака в то, насколько я в неведении.
— Всё, что мне нужно выяснить, — это почему. Знаешь, даже если ты явишься со всеми кусочками головоломки и тамале Карлоса, это не изменит того факта, что ты бросил меня разгребать дерьмо Мейсона. Теперь я вынужден разгребать твоё, и мне полагается упасть в обморок по причине счастливого воссоединения, потому что ты, наконец-то, активизировался?
— Верно. Как будто ты никогда не подставлял меня. Выходя из-под контроля здесь наверху и там внизу. Загоняя нас в угол, так что мне приходилось искать выход.
Я затягиваюсь «Проклятием» и выпускаю дым в его сторону, но ветер относит в сторону.
— Всё изменилось. Оказавшись в Даунтауне сам по себе, я научился больше думать, прежде чем что-то ломать. Я делал кое-что плохое в качестве Люцифера, но и близко не столько, сколько мог бы. Я спас это место от взрыва и гибели вместе с ним целой кучи душ.
Святоша Джеймс ухмыляется. Он на это не купится.
— Я видел, как вы с прадедушкой играли в ковбоев. Как поживает Дикий Билл?
— Ты был там и шпионил за мной?
— Проверял, как ты. Веришь или нет, мне было не всё равно.
— Бьюсь об заклад, ещё как не всё равно. Ты понял, что одному здесь одиноко, и хочешь вернуться в мою голову. Вот почему ты здесь. Забудь. Я покончил с режимом «Три лица Евы»[201]. Ты мне не нужен.
Он оглядывает меня с ног до головы. Ещё одна рубашка испорчена. Мне нужен портной или, хотя бы, одёжная фея. Интересно, может Манимал Майк сделать мне такую?
— Ты собираешься вечно носить эти доспехи? — спрашивает Святоша Джеймс. — Без меня ты никогда не будешь больше, чем половиной личности.
— Я читал книги, пока был в Даунтауне. Я познакомился с греками. «Потеря — это не что иное, как изменение, а изменение — это наслаждение Природы». Это сказал Марк Аврелий.
— Марк Аврелий был римлянином.
199
200
201