Огонь поднимается выше пояса плетённого человека. Должен признать, он держится лучше меня. Я швыряю свечу и смотрю, как она, кувыркаясь, падает в огонь. Развернувшись, я ныряю вглубь толпы. И не могу удержаться от смеха. Должно быть, это самый странный день всей моей чертовски странной жизни.
Это я в яме для барбекю. Они сжигают Люцифера.
Я делаю круг по рынку и возвращаюсь туда, где оставил адовский супербайк. Я ещё раз подправляю чары, придавая себе новое лицо. Я не сбрасываю чары, пока не возвращаюсь во дворец и не поднимаюсь по потайной лестнице в библиотеку.
Я не в настроении разбираться с наёмными убийцами, Бримборионом или Жанной д’Арк поджигательницей, так что пользуюсь трюком друга Видока — заваливаю мебелью дверь спальни.
Утром я пинаю окровавленную одежду, которую оставил в ногах кровати, в кучу, которую хочу почистить, вместо того чтобы сжечь. Мне серьёзно не нравится идея, что Бримборион может входить сюда в любое время, когда ему заблагорассудится. То, что я забрал у него отмычку, вовсе не означает, что у него уже не припрятана где-нибудь запасная.
Всей моей жизнью управляют волшебные ключи и мудаки, у которых они есть, или их нет. Я нашёл ключ в комнате Мейсона, но, если не хочу начать вскрывать черепа адовцам, мне не будет от него никакой пользы.
Ад срезал с меня достаточно мяса, чтобы я ни за что не касался Волшебного Шара Номер 8 живой рукой. Я использую руку Кисси, чтобы переместить шар из кармана бушлата в нижний ящик комода, вместе с револьвером. Пока кто-нибудь не сможет сказать мне, что это за штуковина, я не хочу, чтобы она была рядом со мной. Что означает, что сюда никто не войдёт. Не после того, как я видел, что она сделала на рынке.
После вчерашней Царской Водки раскалывается голова. Я позволяю пульсирующей боли за глазами взять верх — старый трюк арены. Погружение в центр боли означает, что мне не нужно думать, а не думать означает, что мне не нужно искать ответы, а отсутствие потребности в ответах означает, что мне, возможно, удастся прожить день без убийств.
Я ни капельки не сожалею, что убил тех босяков вчера вечером. Но я не знаю, как это получилось, и как эта штука оказалась у меня в кармане. Здесь, в этой боли, мне и не нужно знать. Я просто отмечаю вопрос и двигаюсь дальше. Ответы редки и приходят в своё время, но похмелья безотказны и никогда не бывают в дефиците.
Спустя некоторое время пульсация боли синхронизируется с моим сердцебиением. Какой-то древнегреческий философ сказал, что нет ничего, кроме атомов и пустоты. Сейчас моя голова — это одна большая пустота. Я беру с тумбочки бутылку Царской водки и делаю небольшой глоток. Подобное лечит подобное. Чтобы уравновесить гуморы. Так сказал Гиппократ[56]. Все вопросы к нему.
Я открываю глаза и смотрю в окно. Сейчас около четырёх. Облака перекати-полем катятся по синюшному небу. На юге города снова вспыхнули несколько пожаров. Подсветка выглядит как ядерный взрыв в замедленной съёмке. Моя Голгофа Лос-Анджелес никогда не выглядел красивее.
Я весь день ничего не слышу от Бримбориона. Интересно, нашёл он кого-нибудь пришить обратно палец? Я даже не знаю, занимаются ли они подобными вещами здесь внизу. Скорее всего, они считают, что если ты настолько туп, чтобы потерять палец, то заслуживаешь того, чтобы он оставался потерянным.
Позже проведать меня приходит Ветис.
— Вчера вечером на рынке сожгли ваше чучело, повелитель.
— Слышал. И не называй меня «повелитель».
— Я удвоил вашу личную охрану и разместил внизу ещё солдат легиона.
Мисс 45 просовывает голову в дверь. Ветис делает шаг назад. Она ждёт пару ударов сердца, и идёт дальше по коридору.
— Спасибо. Последнее время я чувствую себя хорошо защищённым.
Посреди ночи в спальне звонит телефон. Он никогда раньше так не делал. Я никогда им не пользовался. После четвёртого звонка я беру трубку.
— Алло?
— Смотрю, ещё жив и барахтаешься.
— Ты кто?
— Конь в пальто. Повтори вопрос, и услышишь: «слон в манто».
— Пошёл на хуй. Я вешаю трубку.
Когда я кладу трубку, снова раздаётся голос.
— Ты всегда такой серьёзный. Такой линейный. Тебе нужно научиться вникать в суть вещей.
Я почти узнаю голос, но не совсем.
— И в чём же здесь суть?
— Что ты — ничто. Ты всю свою жизнь дрался со Вселенной, и куда это тебя привело? Ты не настоящий Дьявол. Ты не Сэндмен Слим. Ты не человек, и ты не ангел. Некоторые живут в серых зонах, но ты, дружище, и есть серая зона.
56