Он что-то ещё говорит — не слышу, полностью сосредотачиваюсь на новых ощущениях, которые мне дарит Макс.
Это что-то невероятное. Запредельное. Не сравнимое ни с чем, настолько прекрасное и приятное, что тело само выгибается от наслаждения. Я словно улетаю.
— Открой глаза, — приказывает севший голос.
Мотаю головой, боясь смотреть на Высоцкого.
Не хочу видеть его насмешку. Не хочу испытывать стыд за то, что чувствую. Хочу просто раствориться в волшебных ощущениях. И взлетать всё выше, до самых небес.
— Хитрая лиса, — рычит боец. — Спрятаться не получится. Смотри на меня!
Он застывает, прекращая ласки, и я тут же распахиваю глаза, отчаянно цепляясь пальцами за широкие напряженные плечи.
Вопреки ожиданиям, не вижу на губах Макса и тени улыбки. Парень серьёзен, сосредоточен. Черты лица хищно заострены, челюсти плотно сжаты, а жилы на шее натянуты до предела.
— Максим… — успеваю выдохнуть, прежде чем умелые пальцы снова приходят в движение и уносят меня в мир порока.
С моих губ срываются стоны, веки тяжелеют, но я не закрываю глаза. Макс держит меня взглядом. Немигающим. Глубоким. Тёмным. Ни на секунду не отпускает.
До последнего не могу понять, почему ему важно, чтобы я на него смотрела. Но когда меня неожиданно накрывает сильнейший опаляющий шквал наслаждения, вознося до самой луны, мой мозг запечатлевает этот момент, привязывая к нему образ Высоцкого. Его суровое лицо, горящие голодом глаза и напряженное от возбуждения тело.
Теперь если и захочу, то не смогу отделить пережитое удовольствие от человека, который мне его подарил.
Это катастрофа!
Моё тело всё ещё подрагивает от горячих всполохов, а разум уже полностью включился, и я оцениваю последствия.
Я опозорилась. Позволила малознакомому парню то, что никому никогда не позволяла. И теперь меня можно смело назвать словом, которым обычно нарекают легкодоступных женщин. Ведь я именно такая!
Испугано смотрю на бойца, ожидая язвительных комментариев. И не оправдываю себя даже мысленно. Готовлюсь услышать то, что заслужила.
Но Высоцкий не унижает и не смеется.
Он берёт в ладони моё лицо и целует в распухшие губы. Делает это нежно, словно успокаивая. И моё сердце предательски ёкает.
У меня даже с Ваней такого не было.
Но ведь Макс просто играет. Для него такие вещи — обыденность. Развлечение.
Осознание этого покрывает внутренности ледяной коркой, и я отворачиваю лицо, упираясь руками в плечи парня.
— Не надоело прятаться, Вик? — устало тянет он, утыкаясь носом в мою шею. — Ты попалась. Всё. Не притворяйся.
— Слезь с меня, — строго прошу, игнорируя его слова.
И Высоцкий раздраженно рычит, падая спиной на кровать.
— Капец как с тобой сложно, — смотрит в потолок и качает головой.
Обречённость, с которой он это говорит, вызывает у меня улыбку. Но я прячу её, закусив губу.
— Найди попроще, — отвечаю как могу равнодушно.
Глава 10
Макс
Рыжуля поднимается с кровати и торопливо идет в сторону ванной, притягивая мой взгляд округлыми бедрами. Сглотнув слюну, пялюсь на упругие ягодицы, вспоминая, что эта горячая девочка только что стонала подо мной, и желание с новой силой скручивает жилы. Кровь в венах вскипает, мышцы каменеют, вызывая ломоту во всём теле.
Капец меня штырит с неё.
Откуда ты взялась такая соблазнительная?
Виктория.
Папочка-боксёр назвал дочурку победоносным именем. А у меня она ассоциируется с ягодой. Сочной такой. Спелой. Сладкой. Её сожрать охота. Всю. И ни с кем не делиться. От малышки даже пахнет ягодами. Ненавязчиво так, нежно. Это не химозные духи, а природный запах. Меня от него кроет не по-детски. Крышу рвёт.
Но дело не только в опьяняющем аромате с высокой концентрацией феромонов. Лисёна вся — сплошной соблазн. Идеальное тело с зачётной грудью. Невинная кукольная мордашка с глазами цвета сочной зелени. И эти рыжие волосы, которые хочется постоянно трогать. А в идеале — наматывать на кулак, когда буду её…
Стоп!
Захлопываю глаза и, перевернувшись на живот, мученически рычу, пытаясь усмирить разыгравшееся воображение.
Лисёна реально ведьма.
Других объяснений, почему у меня такая тяга к ней, просто нет.
Ну да, смазливая. Фигуристая. Горячая. Но этим меня не удивить.
Я не «жру» всё подряд — выбираю исключительно породистых девчонок. Норовистых, красивых, развязных. Рыжуля именно такая, за исключением последнего. И это больше всего парит.
Принципиально не связываюсь с домашними девочками. Никогда. Смотреть можно, трогать нельзя — правило, которое всегда работало.
Но с Викой всё полетело к чертям.
Мне постоянно хочется быть рядом. Трогать. Наблюдать. Ловить реакции, которые она прячет.
Я балдею от того, как малышка постепенно раскрывается, и что у неё ещё никогда такого не было.
Нетронутая.
Почти…
Её дружок прилизанный не в счёт. Лисёна не кайфовала с ним во время секса — сто процентов. У неё реакции чистые. Впервые всё испытывает. Со мной.
— Где Вика? — требовательный девчачий голос заставляет посмотреть в сторону выхода и усмехнуться.
Подружка Ярого, застывшая в дверях, пытается выглядеть невозмутимо, но при этом отводит глаза и краснеет, видя меня, развалившегося на кровати в одних трусах.
К моему большому сожалению, она не вызывает во мне ничего, кроме безразличия. Как и те девки, которые остались на пляже.
Кстати, с одной из них я вроде уже снимал пробу.
Алиса, кажется?
Не суть.
Мне с ней даже напрягаться не придётся. Один взгляд — и брюнетка будет готова воплотить в жизнь все мои грязные фантазии.
Только это не заводит. Вообще.
Я Лисёну хочу. До зубного скрежета.
— Ты совсем уже оборзел, Высоцкий! — напоминает о себе малявка, осмелев. — Оденься! — швыряет в меня вещами. — И хватит доставать Вику! Она тебя терпеть не может!
— Я бы поспорил, — довольно скалюсь, вспоминая, как несколько минут назад Лисовец дрожала в моих руках от удовольствия.
Тело сразу реагирует на горячие воспоминания, и мой оскал сменяется болезненной гримасой.
Пора сваливать отсюда.
С недовольной мордой иду вниз и торможу возле кухни, где пацаны готовят всё для шашлыка.
— Чё с фэйсом, Макс? — лезет под кожу Фёдоров, который бесит меня с самого приезда.
Он заинтересовался Викой сразу, как только увидел. Начал задавать вопросы и таращился на её задницу в шортах, которые ни черта не прикрывают.
— Отвали, — рыкаю в ответ, резанув придурка тяжёлым взглядом.
Скользкий он тип. Не нравится мне.
— А Виктория не присоединится к нам? — слышу вопрос и бешусь ещё больше.
Кто-то хочет сломанную челюсть, походу.
— Паш, пойдём к мангалу, — встревает Яр, заметив, что я уже сжимаю кулаки. — А ты, Макс, мясо режь.
Они уходят на улицу, и я остаюсь в компании Марка и Кира. Пацаны общаются между собой — особо не вникаю.
— …А эта Милана, получается, свободна? — интересуется Кир.
— Да, но лучше не лезь к ней, — звучит ответ Марка.
— Почему?
— Потому что Яру это не понравится.
— А Яр здесь при чём? У него вон тёмненькая есть.
— Тёмненькая, светленькая — пофиг. Если дело касается Милки, у него крыша подтекает. Её нельзя трогать, андестенд?
— Ладно, посмотрим, — недовольно цедит Кир.
Не участвую в разговоре. Нарезаю мясо и, прищурившись, наблюдаю в окно за Фёдоровым.
Он не осядет, пока по мозгам не получит — это я уже понял. Но Ярый — мой друг. Не хочу устраивать мордобой в его доме. Поэтому надо просто держать Лисёну при себе и не выпускать из поля зрения.
Мысленно загрузившись этим, не замечаю, как в кухне появляются девки с пляжа. И упускаю момент, когда одна из них подходит ко мне.
— Ты даже не поздоровался, Макс, — виснет она на моей шее. — Но я не обижаюсь.