У меня от Лисёны крышу срывает с первой встречи, а этот ушлёпок несколько лет держал дистанцию? Бред.
— У тебя с бывшим был секс? — спрашиваю прямо.
Сверкнув сердитым взглядом, Вика ёрзает в моих руках и пытается выбраться.
— Я не буду обсуждать это с тобой, — заявляет категорично.
— Не надо обсуждать. Да или нет?
Какое-то время ещё наблюдаю за её попытками оттолкнуть меня. И когда она понимает, что это бесполезно, слышу тихое:
— Нет.
И не знаю, как реагировать.
Во мне вспыхивает внезапное ликование, но я глушу его на корню. Потому что возиться с невинным цветочком — не моя тема.
Мне от секса кайф нужен, а не гемор в виде слёз испуганной девчонки. Это вообще ни разу не возбуждает. Наоборот — максимально охлаждает.
Медленно ставлю Лисовец на ноги, думая о том, что надо всё финалить. Прямо сейчас.
Всегда в лёгкую это делал. Даже слов не подбирал. А сейчас странный ступор ловлю и зачем-то оттягиваю момент.
Иду к шкафу, оборачиваю полотенце вокруг бёдер. Вика в это время с футболкой возится. И я стараюсь не смотреть в её сторону — хочу обезличить, как остальных.
Не получается.
— Ты сказала, что не хочешь строить отношения с таким, как я, — напоминаю ровным тоном.
— Да, — выдыхает после недолгого молчания.
— Не парься, я не завожу отношений, — скучающе тяну и блефую: — Но мы можем переспать. Разок, другой.
— Спасибо, неинтересно.
Её голос выдает обиду. И меня это напрягает, хотя должно быть пофиг.
— Тогда не вижу смысла продолжать общение, — режу. — Как думаешь?
Не ответив, Вика выбегает из раздевалки, хлопнув дверью. А я со всей дури врезаю кулаком по шкафу, оставляя вмятину на металле.
Что за идиотизм вообще?
Я поступил правильно. Привычно. Тогда откуда это дебильное ощущение потери, которое кислотой разъедает внутренности?
Глава 14
Вика
Хорошо, что наше общение с Высоцким закончилось именно так. Я нисколько не жалею, и мне совсем не обидно.
Правда.
Всё равно это бы не привело ни к чему хорошему, только проблем добавило бы. А так — можно выдохнуть и жить дальше, не боясь безумных эмоций, выбивающих землю из-под ног и заставляющих сердце выпрыгивать из груди.
Зачем мне такие встряски? Я хочу твёрдо стоять на ногах, жить спокойно.
А с Максом это невозможно. Он как ураган. Бешеный, неукротимый и… разрушительный. Для меня.
— …Вик, ты всё поняла? — голос Лены вытягивает из мыслей, заставляя растерянно хлопать глазами.
— А?..
— Я говорю, деньги за аренду зала унеси и про квитанцию не забудь. Пал Палыч её никогда вовремя не отдаёт, а мне для декларации надо. Попроси его сразу заполнить, ладно?
Смотрю на конверт, который мне протягивает Миронова, и расстроенно поджимаю губы.
Я уже больше недели не появлялась у папы в зале. Даже мимо старалась не ходить, чтобы случайно не пересечься с Высоцким. Поэтому задание Лены меня совсем не радует.
— А ты не можешь сама? — натягиваю виноватую улыбку. — Я просто не хотела бы…
— Слушай, что у вас с Максом? — звучит внезапный вопрос.
Прозорливость Мироновой сбивает с толку. Стараюсь не смотреть ей в глаза и отвечаю:
— Ничего.
— Не обманывай, — настаивает она. — Он достаёт тебя, да?
— Давай это сюда, — торопливо выхватываю конверт, намереваясь сбежать от разговора. — Я унесу. Никаких проблем.
— Подожди, — Лена ловит меня за руку, когда я делаю шаг к выходу. — Если Макс пристаёт к тебе, я поговорю с Данисом. Он разберется.
— Да не с чем разбираться! У меня нет проблем с Высоцким. Странно, что у тебя возникли такие мысли.
— А мне странно наблюдать, как он постоянно ошивается рядом и тебя высматривает.
— Меня высматривает? — нервно смеюсь. — Тебе показалось.
— Не показалось. Я давно знаю Макса и ни разу не видела, чтобы он так себя вел. Очевидно, что ты ему нравишься.
Вот зачем Лена мне это говорит? Я только более-менее начала отходить от всего, что касается Высоцкого. Пыталась убедить себя, что всё к лучшему, что боец давно забыл о моём существовании. А сейчас в груди вспыхивает необъяснимая радость. Ну что я за дура?!
— Ему многие нравятся, — хмуро цежу. — Ты сама говорила, что он бабник. И вообще, мне неинтересно про него слушать.
— Ладно, — Миронова отстаёт. — Но если он будет перегибать, то скажи мне, хорошо?
— Угу, — бросаю, стремясь побыстрее покинуть зал.
— Вик, — голос Лены заставляет обернуться. — Я не должна это говорить. Но... У Макса с детства натянутые отношения с матерью и отчимом. Там сложно всё, и мне кажется… что он из-за этого такой.
— Что ты имеешь в виду?
— У его мамы трудный характер. И она всегда занимала сторону мужа, а Макс… В общем, я думаю, что это повлияло на него. Он подсознательно избегает эмоциональной зависимости от женщины. Для него это как что-то опасное и проблемное. Понимаешь?
Ничего себе. Я почему-то думала, что мама Высоцкого с него пылинки сдувала, и он рос избалованным ребёнком, поэтому на выходе получился такой самовлюбленный нарцисс, который думает, что мир крутится лишь вокруг него.
— Лен, почему ты мне это говоришь?
— Подумала, что тебе полезно это знать, — жмёт она плечами.
— Ясно.
Выхожу в коридор, переваривая слова Мироновой. И в то же время злюсь на неё, потому что теперь я оправдываю Высоцкого в собственных глазах и ищу скрытый смысл в том, что он внезапно разорвал нашу связь.
Господи, ну зачем я вообще об этом думаю?!
Лене что-то привиделось, а я готова поверить в любую чушь, лишь бы обелить Макса. Идиотка!
С воинственным видом захожу в зал единоборств и, не найдя там папы, уверенно шагаю в тренерскую.
Бойцы видят меня, но не лезут. И правильно делают! Я сейчас не способна адекватно реагировать на их шуточки и подкаты.
Подхожу к деревянной двери и прежде, чем толкнуть её, слышу грозный голос отца:
— …Ты кого жизни учишь, мальчик?! Тебя даже в проекте ещё не было, когда я хребты ломал местным авторитетам…
Ему что-то отвечают, но я не могу разобрать ни голоса, ни слов. Всё заглушает шум тренировки.
Взволнованно прижимаю ухо к двери, вслушиваясь в разговор.
— …Я подниму всех, ты понял?! С моими связями «Бездну» за сутки сравняют с землёй! А братву вашу всей грядкой на севера отправят! На нарах чифирить будете!..
Ничего не понимаю из того, что слышу, но папин гневный голос заставляет меня дрожать.
В попытках услышать ещё что-нибудь важное, всем телом припадаю к деревянной створке, напрягая слух. Но внезапно теряю опору, потому что дверь распахивается. И я буквально лечу мешком в чьи-то руки.
Мне даже не надо видеть лицо поймавшего меня человека — хватку Высоцкого я узнаю из тысячи, так же как и его запах, который запускает по телу волну мурашек.
Уткнувшись носом в каменную грудь, глубоко вдыхаю, чувствуя, как сильные пальцы сжимают талию, и, подняв глаза, сталкиваясь с суровым взглядом.
Макс мрачен и зол, но, несмотря на это, его прикосновения осторожны. Он не выплёскивает на мне своё раздражение, и как только я возвращаю потерянное равновесие, сразу отпускает. И уходит, оставляя нас с отцом одних.
— Что случилось? — тут же накидываюсь на папу с расспросами. — Почему ты угрожал ему? Что он сделал?
— Ты уши под дверью грела, что ли? — отец смотрит строго.
— Случайно услышала.
— Случайно, — он не верит мне. — Тебя не касаются мои дела. Не лезь.
— А «Бездна» — это…
— Я сейчас что сказал?! — раздраженно рыкает, заставляя меня вздрогнуть.
Не привыкшая к такому грубому тону папы, я обижено поджимаю губы.
— Ну и ладно! — психую.
И пулей вылетаю из тренерской, забыв, зачем приходила.
Внутри всё клокочет от негодования. Хотя мне вообще должно быть всё равно, что там у Высоцкого с папой. Сами пусть разбираются. Они стоят друг друга: оба упрямые, резкие, властолюбивые и совсем не умеют держать себя в руках.