— Макс, хорош! — подлетает к ним Яр и прилагает немало усилий, чтобы оттащить друга от поверженного противника. — Успокойся!
— Свали! — рявкает на него Высоцкий.
И, грязно выругавшись, снова срывается к Бесу, но Яр перехватывает его и что-то рычит на ухо, кивая в мою сторону.
Не слышу, о чём речь, но слова друга явно приводят бойца в чувства. Он больше не кидается на гопника. Раздраженно отталкивает от себя Нагорного и, развернувшись, возвращается в машину.
Только вблизи замечаю, что у него сильно сбита кожа на костяшках, на щеке ссадина, а из носа тонкой струйкой бежит кровь.
Мне жутко, а Высоцкий реагирует на свои увечья равнодушно. Бросив беглый взгляд в зеркало, он небрежно стирает кровь ладонью и заводит машину.
Заметив, что алые капли продолжают падать на футболку, лезу в сумочку, достаю салфетку и, встав коленями на сидение, тянусь к лицу Максима.
Парень резко перехватывает моё запястье.
— У тебя кровь идёт. — Ловлю его бешеный взгляд. — Надо остановить.
Помедлив, Высоцкий разжимает пальцы, и я осторожно прикладываю ткань к его носу.
Горячее дыхание бойца обжигает кожу руки, его взгляд скользит по моему лицу, смущая. Но я стараюсь не обращать на это внимания.
— Ещё ссадину нужно обработать, — произношу строго. — В машине есть аптечка?
Мотнув головой, он продолжает пристально рассматривать меня.
— Тогда в аптеку надо заехать. А лучше в травмпункт.
— Едем ко мне, — твёрдо чеканит.
— К себе ты поедешь один. Хотя нет… — не могу удержаться от шпильки. — Возьми с собой ту брюнетку. Она удовлетворит все твои потребности.
— Вряд ли. Если учесть, что я не захотел её даже умотанный в хлам.
— Думаешь, я в это поверю? Я своими глазами видела…
— Я тоже сегодня видел тебя в компании гопарей и с бухлом в руках. Но это другое, да?
— Это… — задыхаюсь от возмущения. — Вообще нельзя сравнивать! Меня туда силой затащили! Почему все решили, что я пошла туда сама?!
— Потому что это выглядело так, — рявкает Высоцкий. — По их словам, ты добровольно пошла в випку.
— Неправда! — мотаю головой.
— Ситуация с девкой, которая каким-то образом оказалась в моей квартире с голой жопой, тоже неправда. Не знаю, откуда она взялась, и я с ней не спал.
Он смотрит мне прямо в глаза. А я взволнованно кусаю губы, теряясь в сомнениях.
— Почему я должна тебе верить?
— Потому что это правда, — хмуро цедит. — Когда я косячу, то не отмазываюсь. Всегда признаю вину. Но в данном случае косяка за мной нет.
— Или ты просто не помнишь этого. Удобно.
— Я могу физически определить, был у меня секс или нет. Рассказать в подробностях, что чувствую?..
— Не надо! — дергаюсь назад.
— …Особенно, когда рядом ты. В юбке, которая едва прикрывает задницу…
Говоря это, боец резко хватает меня за талию и рывком усаживает на себя.
— С ума сошёл?! — вскрикиваю, почувствовав, что юбка ползёт наверх, оголяя бёдра. — Отпусти!
Упираюсь руками в каменные плечи, пытаюсь оттолкнуться, чтобы слезть с Высоцкого. Но он словно тисками меня держит, прижимая к себе.
Безрезультатно ёрзая на нём, я вдруг понимаю, что моё тело реагирует на это самым странным образом. Тысячи горячих искр разбегаются мурашками по коже. Следом ползёт тягучий жар, оседающий в нижней части тела.
Прислушиваясь к своим ощущениям, растеряно застываю и чувствую твердое возбуждение Максима.
— Что такое, Лисён? — тянет парень, поймав мой взгляд. — Хочется чего-то?
— Хочется! Быть как можно дальше от тебя! — гневно выкрикиваю. — Ты что думаешь, я стану одной из твоих девочек? Не мечтай даже!..
— Не «одной из», а единственной.
— …Угораздило же встретиться с тобой! Жила себе спокойно! Проблем не знала!.. — И оторопело замолкаю, с опозданием поняв смысл его слов. — Что ты сказал?..
Высоцкий усмехается и тянет руку к моей щеке, осторожно касаясь кожи.
— Сказал, что хочу, чтобы ты была моей единственной девочкой, — произносит пробирающим до мурашек хриплым голосом. — Я никого, кроме тебя не вижу, Лисён. И не хочу.
Его слова лишают дара речи.
Смотрю в зелёно-карие глаза и читаю в них искренность, которая обезоруживает меня, заставляя сердце трепетать.
Впервые вижу Максима таким открытым. Он не притворяется. Не играет.
Я безнадёжно тону в его глубоком серьёзном взгляде. И расслабляюсь, чувствуя нежные прикосновения загрубевших пальцев к щеке.
Не могу дать название своим эмоциям. Они обволакивают меня теплом, словно уютным пледом. Дыхание перехватывает, и почему-то хочется плакать. А ещё — улыбаться. Глупо, безмятежно.
Шмыгаю носом, сдерживая непрошенные слёзы.
Ведомая чувствами, поддаюсь вперёд, желая поцеловать парня. Но в последний момент замираю.
— Если я доверюсь тебе, то полностью, — шепчу, заглядывая ему в глаза. — Пообещай, что не обманешь. И всегда будешь честен, что бы ни случилось.
— Обещаю, Лисён, — не раздумывая, отвечает он, зарываясь пятернёй в мои волосы.
И, сократив расстояние между нашими губами, целует. Неторопливо. Бережно. Сладко. Будто хочет не только словами, но и действиями показать, насколько я важна для него. И что, кроме меня, ему больше никто не нужен.
Зажмуриваюсь от переизбытка эмоций и дрожу, чувствуя трепет в животе. Обнимаю шею Максима и с щемящей нежностью отвечаю на поцелуй.
Я верю Высоцкому. Верю!
Не было у него ничего с той глупой брюнеткой. Об этом свидетельствуют его руки, скользящие по моему телу с жадным голодом. Подтверждают губы, которые с каждой секундой становятся всё требовательнее и настойчивее.
Не могу даже мысли допустить, что это притворство. Сыграть такую одержимую страсть невозможно.
— Хочу тебя, — глухо рычит боец, стискивая ладонями мои бёдра.
— У тебя разбит нос и руки, — цепляюсь за реальность. — Надо ехать в травмпункт.
— Фигня. Всё само затянется.
— Я серьёзно, Максим. — Отстраняюсь и беру его лицо в ладони. — Ссадина уже синяком становится, — расстроено качаю головой. — Её надо чем-то обработать.
— Ладно, — парень нехотя пересаживает меня на сиденье. — Но заниматься этим будешь ты. Пристегнись.
Быстро накидываю на себя ремень безопасности, и Высоцкий трогает машину с места.
Мы едем в сторону его дома, и я нервно кусаю губы, пытаясь морально подготовиться к тому, что случится этой ночью.
Если посмотреть на нас со стороны, то можно увидеть серьёзного парня, уверено управляющего машиной, и девушку, смотрящую вдаль рассеянным взглядом. Совершенно обычная картинка. Наполненная спокойствием, даже скукой.
На самом деле в закрытом пространстве авто витает бешеное сексуальное напряжение, от которого поднимаются волоски на теле и кожа пылает, будто её ошпарили кипятком.
Между мной и Высоцким словно протянули электрические провода, которые искрят, замыкаются и коротят. И это уже не простое лёгкое влечение. Это одержимость. Безумная. Бешеная.
И если для опытного бойца эти ощущения скорее всего не новы, то меня буквально потряхивает от них.
Я то и дело сжимаю колени, нервно ёрзая на сиденье. Приоткрываю окно, впуская в салон свежий воздух, но легче не становится. Моё бесстыжее тело будто живёт отдельной жизнью.
— Мы едем целую вечность, — говорю, не замечая, что вслух.
— Хочешь заняться этим в машине?
— Ты о чём? — растерянно смотрю на парня.
— О моём лечении, — тянет он с усмешкой. — А ты о чём?
— О нём же! — выпаливаю, покраснев до корней волос. — И нет, в машине мы это делать не будем.
— Согласен. Лучше дома, — кивает Высоцкий, скользнув по мне горящим взглядом. — В спокойной обстановке. Без спешки и суеты.
Господи… Ну почему его слова звучат так двусмысленно? Невозможно общаться!
Хочется дать себе пощёчину, чтобы обрести ясность ума и не думать о всяких пошлостях.
С трудом дожидаюсь, когда Максим остановит машину во дворе, и спешу побыстрее выбраться на воздух. Дёргаю ручку, распахиваю дверь и ставлю ноги на порожек. Но в самый ответственный момент шпильки подводят, и я, буквально вываливавшись из салона, приземляюсь на четвереньки.