Я в состоянии, которое сложно назвать адекватным. Это разрыв сознания. Агония. Сладкая пытка. И самое ужасное, что Высоцкий не торопится подарить мне освобождение.
Он дразнит, распаляет, а потом отступает. И так по кругу. Обижено хнычу, когда меня снова откидывает от пика наслаждения.
— Макси-им…
— Ш-ш-ш… — обжигающее дыхание бойца опаляет губы.
И я только сейчас замечаю, как сильно напряжён Высоцкий.
Вены на его шее вздулись, мышцы груди и плеч стали каменными. Черты лица заострились, а глаза… они полностью черные из-за расширенных зрачков, в которых пылает одержимость. Даже не представляю, каких усилий ему стоит держать контроль над собой.
Сталкиваюсь с пронизывающим сосредоточенным взглядом, и дыхание перехватывает, а в солнечном сплетении жжёт. В этот момент я понимаю, что готова отдать Максиму не только своё тело, но и душу, и сердце.
Мой первый мужчина. Он особенный.
Сложный. Противоречивый. Непредсказуемый.
Но он мой. И другого в моём сердце уже никогда не будет.
Внезапно парень отстраняется, и я протестующе пищу, цепляясь за его плечи. Но когда понимаю, что причиной послужила лежащая на тумбочке коробочка, напрягаюсь.
Контрацептивы…
Сладкий дурманящий туман резко спадает с глаз, и я трезвею за секунды. Потому что, несмотря на готовность пойти до конца, всё равно побаиваюсь первого раза. В теории, это должно быть больно и неприятно. На практике — всё может быть ещё хуже. Особенно если учесть впечатляющие параметры Высоцкого, которые сейчас еще внушительнее, чем были тогда, в раздевалке.
Зажмуриваюсь, увидев, что Максим разрывает фольгу, и думаю о том, что мы с ним можем физиологически не подойти друг другу. Не знаю, откуда в моей голове эти мысли, но они ядом расползаются в сознании, сбивая настрой. И когда боец снова ложится рядом, я до боли закусываю губу, готовясь к худшему.
— Лисён, — хриплый голос заставляет открыть глаза и встретиться с изучающим взглядом.
— Мне страшно, — признаюсь тихим шёпотом и краснею.
Уголок рта Высоцкого дёргается, но лицо остаётся серьёзным. В глазах появляется эмоция, которая обволакивает меня успокаивающим теплом.
— Малышка, — тянет парень, целуя меня в висок. — Не надо бояться, — касается губами пылающей щеки. — Будет хорошо. Обещаю.
Его голос такой проникновенный и завораживающий. Он меня дурманит, волнует. Поэтому, когда Максим накрывает мои губы своими и неспешно целует, я расслабляюсь, чувствуя, как по венам снова несутся искры желания.
Доверчиво подаюсь навстречу бойцу, поглаживая колючие щёки. Тяну его ближе к себе, но Высоцкий не поддаётся. Он неторопливо скользит ладонью по моей щеке, шее, плечу, оставляя шлейф мурашек. Движения его руки медленные, даже ленивые. Парень будто приручает меня, показывая, что бояться нечего. Заставляет томиться на медленном огне и изнемогать от мучительного ожидания.
В то же время его губы двигаются вниз по моей шее, добираются до груди, и я широко распахиваю глаза, не в силах сдержать громкий стон.
Продолжая пытку, Максим ласкает ладонью мой живот, а потом его настойчивые пальцы спускаются ниже и снова утягивают меня в огненную пучину. Только в этот раз низ тела обдаёт жаром настолько сильно, что я окончательно перестаю соображать. И не понимаю, как парню удаётся вот так просто управлять моим телом, моим дыханием, моим сознанием.
Не испытывая смущения и стыда, я порочно выгибаюсь, вонзаясь ногтями в плечи бойца. И как в бреду прошу, чтобы он не прекращал ласкать меня. Умоляю.
И Высоцкий внимает моей бесстыжей мольбе. Он уверено подводит меня к краю и позволяет шагнуть за грань, разрешая окунуться в запредельное удовольствие.
Единственное, что не даёт мне потеряться во всём этом безумии — глаза Максима, заглядывающие в самую душу. И его горячее сильное тело, которое резко заполняет меня до предела, вынуждая полностью раскрыться.
Подрагивая от неземного наслаждения, я даже не сразу понимаю, что произошло. Боли нет. Совсем. Зато Высоцкий, похоже, испытывает крайнюю ее степень. Со скрипом сжимает челюсти и болезненно прикрывает веки, упираясь своим лбом в мой.
Не двигаясь, он даёт мне время привыкнуть к новым ощущениям, но сам явно испытывает невыносимые муки. Тяжело дышит и рычит, сжимая меня в своих руках и не давая пошевелиться.
А меня всё равно продолжает потряхивать. Тягучий жар снова набирает обороты, вынуждая податься бёдрами вперёд и ощутить все грани чувственного удовольствия.
— Вика… — в рокочущем голосе Максима предупреждение.
Но я ничего не слышу. Со стоном откидываю голову назад и снова резко выгибаюсь, провоцируя бойца. И добиваюсь своего — получаю ответное движение. Такое выверенное и умелое, что у меня поджимаются пальцы на ногах.
— Максим! — вскрикиваю, утопая в пламени желания.
— Не останавливай меня, — глухой рык проходит вибрацией по телу.
Порабощает. Лишает рассудка. Сносит огненным ураганом.
Не понимаю смысла его слов. Отпускаю все посторонние мысли, сосредотачиваясь на ощущениях, которые с каждым бешеным движением возносят меня всё выше. И пока Высоцкий, словно сорвавшись с цепи, берёт своё, я стремлюсь к нему навстречу. Доверяюсь полностью. Без оглядки. Отвечаю на требовательный поцелуй и принимаю необузданность бойца всем своим существом.
Тело пылает и плавится. Внутри всё стягивает невыносимым напряжением, и когда я достигаю точки невозврата, Максим всматривается в моё лицо почерневшим взглядом и будто упивается тем, что видит. А я сгораю в его объятиях дотла. До пепла. И словно отрываюсь от земли, пропуская через себя яркую простреливающую насквозь вспышку света.
Дрожу от непередаваемых ощущений, слыша дикое рычание Высоцкого. И кричу, уже совершенно не контролируя себя.
Всё, что было до этого, теряет смысл. Нет ни прошлого, ни будущего, есть только сейчас. Одно замершее мгновение, когда я и мой любимый растворяемся друг в друге.
Запоминаю этот момент в мельчайших подробностях. Впечатываю его в свою память как одно из самых ценных воспоминаний. Ведь такая связь, как у нас с Максимом, уникальна и нерушима. Я искренне верю в это.
Глава 22
Эйфория постепенно отступает, и я пытаюсь восстановить сорванное дыхание, всё ещё подрагивая в крепких объятиях.
Максим не торопится отпускать меня. Лишь чуть приподнимается на локтях, всматриваясь в моё лицо. А я тянусь к его щекам, глажу их и улыбаюсь, когда колючая щетина щекочет подушечки пальцев. Обвожу контур острых скул, очерчиваю подбородок, касаюсь тонкого шрама на верхней губе.
В жёстких чертах парня всё кажется знакомым. Родным. Как будто мы с ним знаем друг друга всю жизнь. Но по факту это не так, ведь я практически ничего про него не знаю. В жизни бойца очень много слепых пятен, о которых он не хочет мне рассказывать.
Но, может, сейчас всё изменилось?
Всё-таки наши отношения вышли совсем на другой уровень, и ещё Максим обещал быть честным со мной. Это тоже очень важно.
— Ты перестала улыбаться, — делится своими наблюдениями парень. — Почему?
— Задумалась.
Он перекатывается на спину, утягивая меня за собой. И прижимает к своей груди, зарываясь пальцами в волосы.
— Поделишься? — спрашивает, массируя кожу головы.
— Тебе это не понравится.
— Говори.
— Макар, — выдаю, собравшись с мыслями.
— Опять? Может, дадим отдохнуть этой теме?
Голос Максима ровный, но я чувствую, как напрягается его тело, и на инстинктах стараюсь успокоить парня, поглаживая широкую грудь.
Не хочу ссориться. Поэтому уже открываю рот, чтобы замять разговор, но мой взгляд внезапно останавливается на огромном синяке на рёбрах Высоцкого.
Просто кошмар!
Как я раньше не заметила большущий черный кровоподтёк? И он точно не от стычки с Бесом.